— Что-то случилось? — с порога воскликнула миссис Дэшвуд. — На нее опять напал осьминог?
— У меня каминные щипцы! — вскричала Элинор.
— Надеюсь, что нет, — ответил он, стараясь принять жизнерадостный вид; Элинор с мимолетным сожалением опустила щипцы. С натянутой улыбкой он продолжал: — Так или иначе, меня поразила ужасная беда!
— Что за беда?
— Я не смогу выполнить вчерашний уговор и пообедать с вами. Сегодня утром миссис Смит, прибегнув к власти своих денег над своим бедным племянником, отправила меня с поручением на Подводную Станцию. Это произошло только что, и, простившись с Алленгемом, я заехал проститься с вами.
— На Станцию! Вы отплываете сегодня?
— Почти немедленно. И вряд ли я скоро сюда вернусь. Я навещаю миссис Смит не чаще раза в год.
— Неужели миссис Смит — ваш единственный друг? Или Алленгем — единственный остров в Девоншире, где вам открыты двери? Стыдитесь, Уиллоби! Неужели вы думаете, что в этом доме вам не будут рады?
Он покраснел еще сильнее, в смущении захлопнул шлем и, опустив голову, произнес:
— Вы слишком ко мне добры.
Миссис Дэшвуд недоуменно посмотрела на Элинор. Элинор была удивлена ничуть не меньше. Некоторое время все молчали. Наконец тишину нарушила миссис Дэшвуд:
— Я могу только добавить, дорогой Уиллоби, что на острове Погибель вы всегда желанный гость.
— Мои нынешние дела обстоят так, — донесся гулкий голос Уиллоби из его закрытого шлема, — что… нет смысла тешить себя надеждой…
Он умолк. Миссис Дэшвуд была слишком потрясена услышанным, чтобы говорить, так что снова воцарилось молчание. На сей раз прервал его Уиллоби:
— Глупо затягивать прощание. Что толку терзать себя, оставаясь среди друзей, чьим обществом я не вправе более наслаждаться.
С этими словами он быстро вышел, хлопая ластами. Они увидели, как он поднялся на борт, матрос взялся за гик и яхта плавно отчалила. Вынырнувший из волны аллигатор попытался ухватиться зубами за корму, но матрос ударил его багром, затем еще раз; с третьим ударом челюсть аллигатора разжалась, и он погрузился обратно под воду.
Уиллоби печально помахал с бака рукой, и яхта исчезла в тумане.
Миссис Дэшвуд, от волнения не находя слов, немедленно покинула гостиную, чтобы предаться охватившей ее тревоге в уединении.
Элинор расстроилась ничуть не меньше матери. Сидя на кухне, она выщипывала глаза у креветок — этот ритуал всегда действовал на нее умиротворяюще и очищал мысли. Смущение Уиллоби, его притворная бодрость и явное нежелание принять приглашение миссис Дэшвуд — поведение, столь необычное для влюбленного, — крайне ее обеспокоили. Сначала она подумала, что Уиллоби никогда и не имел серьезных намерений, потом — что между ним и Марианной произошла какая-то досадная ссора. Но что бы ни послужило причиной этого расставания, горе сестры было для нее очевидным. Элинор с нежнейшим сочувствием представляла ужасные страдания, которым Марианна, скорее всего, станет предаваться не ради грядущего облегчения, — напротив, она сочтет своим долгом лелеять их и растравлять себе душу. Ее руки покрылись липкой слизью от креветок, и она тщательно их вымыла, остались лишь мельчайшие частички, намертво застрявшие под ногтями.
Через полчаса вернулась миссис Дэшвуд; глаза у нее покраснели, но печали на лице не было.
— Наш милый Уиллоби уже за много миль от острова Погибель, Элинор, — сказала она, тоже принимаясь за креветок, — и как тяжело, должно быть, у него на сердце!
— Все это так странно! Такой внезапный отъезд! Ему это будто бы ничего не стоило! Вчера он был с нами так весел, так мил, так любезен, а теперь, не предупредив, за десять минут уехал и не собирается возвращаться! Должно быть, что-то случилось. Но что? Неужели они поссорились? Иначе почему он не принял с радостью ваше приглашение?
— Не такого приглашения он хотел, я сразу это поняла. Он был не в силах его принять. Я обдумала его поведение и теперь могу объяснить все, что поначалу показалось мне таким же странным, как и тебе.
— Неужели!
— Да. Все можно объяснить самым удовлетворительным образом, впрочем, тебе, Элинор, лишь бы в чем усомниться — тебя я убедить не смогу. Но и ты моей уверенности не поколеблешь. Нет никакого сомнения, что миссис Смит заподозрила его чувства к Марианне и не одобряет их, потому и отослала его прочь. Или, что также возможно, в своих поисках сокровищ он потревожил гробницу какого-нибудь пиратского капитана и навлек на себя гнев его призрака, чье проклятие обрекло беднягу бродить по свету до конца своих дней. Других вариантов нет.
— Но, мама…
— Знаю, ты мне ответишь, что все могло быть и не так; но я останусь глуха к твоим придиркам, если только они не приведут тебя к столь же удовлетворительному выводу, к какому пришла я. Ну, что теперь скажешь, Элинор?
— Ничего, матушка, вы предвосхитили мой ответ. О том, что движет миссис Смит, я могу лишь догадываться, что же до пиратских проклятий, мои знания и здравый смысл мне подсказывают: не стоит верить в подобные предрассудки — в этом, я надеюсь, вы со мной согласитесь.
— Ах, Элинор, как непостижимы твои чувства! Ты скорее примешь на веру дурное, чем хорошее. Чем утешиться прекрасным объяснением, тебе проще считать, что Марианна несчастна, а бедняжка Уиллоби — злодей. Ты убеждена в его вине лишь потому, что он простился с нами не так сердечно, как обычно. Ты отказываешься вообразить, как мучительно ему терпеть причуды богатой родственницы или сизифов труд пиратского проклятия! И неужели нельзя принять в расчет рассеянность или уныние, вызванное постигшей его неприятностью? Или нельзя верить человеку, которого у нас столько причин любить и ни одной — думать о нем дурно? В чем ты его, в конце концов, подозреваешь?
— Я и сама не знаю. Но вполне естественно подозревать неладное после того, как человек меняется вот так, в одночасье. Вы совершенно правы, однако, в том, что до сих пор мы видели от него только хорошее, и я стремлюсь быть справедливой в своих суждениях о других. Вполне возможно, что у поступка Уиллоби были очень серьезные причины или и в самом деле существуют пиратские призраки; надеюсь, так оно и есть. Но в таком случае странно, что он не объявил об этом сразу. Умение хранить тайну похвально, но все же я с трудом представляю, что Уиллоби на это способен.
— Вот так, — заключила миссис Дэшвуд, протягивая Элинор пилку для ногтей, чтобы вычистить из-под них остатки креветок. — Он оправдан, и я счастлива.
— Пока еще нет. Возможно, ему приходится скрывать помолвку (если она существует) от миссис Смит, и тогда со стороны Уиллоби было бы разумно гостить у нас на островах как можно меньше времени. Но это еще не значит, что скрываться нужно и от нас.
— Скрываться от нас! Душенька, неужели ты обвиняешь Уиллоби и Марианну в притворстве? Как странно, и это после того, как ты столько раз осуждала их неосторожность.
