Слишком верный дружбе, чтобы надолго лишиться общества Монморанси, одного из творцов Булонской победы, король вскоре попытался примирить герцогиню и коннетабля. Но, несмотря на скандал, он не покинул и леди Флеминг. Просто в течение нескольких дней Генрих чередовал визиты к шотландке с посещениями супружеской опочивальни. Екатерина выиграла от этой истории, получив раскаивающегося мужа, от которого понесла в декабре, почти одновременно с Джейн Флеминг: в свое время шотландка родит сына и назовет его Генрихом в честь отца, а случится это весной 1551 года, незадолго до рождения нового законного сына Генриха и Екатерины — Эдуарда-Александра, плода королевских стараний загладить вину перед женой и Дианой
[374].
По свидетельству Брантома, Джейн Флеминг не могла скрыть торжества: «Я сделала все, что могла, и так хорошо, что, благодарение Богу, забеременела от короля, чем безмерно счастлива, ибо усматриваю в том великую честь. И я могла бы сказать, что королевская кровь имеет, уж не знаю, какой более пленительный и лакомый вкус, нежели любая другая, настолько хорошо я себя чувствую, не говоря уже о всяких милых маленьких подарках, которые из сего проистекают». Но как бы Джейн ни гордилась своим положением, удачи оно не принесло: Диана и королева дали ей возможность родить, а потом добились изгнания от двора, где, однако, остался маленький бастард Генрих де Валуа. Последний стал шевалье д’Ангулемом, великим приором Франции, и воспитывался вместе с прочими королевскими детьми
[375].
Вскоре после того как обнаружилась связь короля с шотландкой, весь двор по высочайшему приказу отбыл в Руан: этот дорогой Диане город Генрих избрал для празднования Булонской победы над англичанами.
Король прибыл на место 27 сентября в сопровождении королевы, принцев и принцесс. В числе последних была и Диана с дочерьми
[376]. В пригороде Сен-Север 1 октября началось традиционное дефиле представителей разных ремесел, клерков, буржуа и членов магистратуры. Носильщики, наряженные как античные воины, передвигали макеты фортов, отвоеванных у англичан. «Колесница Славы» являла собой аллегорическое изображение победы короля. На троне второй колесницы восседала «Веста, богиня религии», а за ней следовал гигант-носильщик со статуей Пресвятой Девы, дабы напомнить всем о восстановлении святилища в Булони. Наконец, «Колесница Счастливой Судьбы» везла двойника Генриха II в окружении детей. За ними на коне ехал молодой человек, выбранный за внешнее сходство с дофином Франциском.
Так Руан подчеркнул истинно патриотические ценности — религию и семью. Живые картины, которыми далее восхищался король, — «Аполлон и Музы», «Геракл», «Бразильцы на берегу Сены», «Морское сражение», «Благие деяния короля-законодателя», — прославляли Францию, мировую монархию, мать искусств, воинской доблести и законов. В последней сцене превозносился «Апофеоз, или Канонизация Франциска I». Само собой, если в этой сцене изображался его отец, Генрих мог усмотреть и намек на самого себя, явленного в образе монарха в окружении двух персонажей: Достопамята (воспоминание о добрых и добродетельных поступках) и нимфы Эгении — «тайной советницы, — как говорилось во вводной брошюре, — римского короля Нумы Помпилия». Эта фигура многомудрой девы могла быть аллегорическим воплощением Дианы, которая таким образом из скромных фавориток возносилась до положения августейшей вдохновительницы престола.
Следом за королем 2 октября в город торжественно вступила Екатерина. В окружении своих придворных дам, среди которых заняла свое место и Диана де Пуатье, королева шествовала под балдахином, украшенным ее эмблемой — радугой вестницы Ириды под греческим девизом, который брошюра переводит следующим образом: «От отчаяния — к доброй надежде». Диана могла бы присвоить этот девиз с тем же основанием, что и королева. И в самом деле, недавняя история с любовными играми короля и леди Флеминг позволила обеим дамам, словно повинуясь воле Провидения, заключить весьма эффективный союз, что дало им возможность сообща управлять слабохарактерным сувереном.
Глава III
ВЫГОДЫ ОТ ИНТРИГ И СРАЖЕНИЙ
Провал стратегического плана коннетабля, то есть попытки заменить Диану красавицей леди Флеминг, вынудил короля держать его в отдалении, дабы потрафить герцогине Валентинуа. Придворные трусливо отвернулись от побежденного. Во время путешествия по Нормандии кардинал Вандомский устроил пир в честь короля. По свидетельству посла Феррары Альваротто, Генрих II отправился на охоту, проскакал за оленем десять лье и вернулся лишь около девяти вечера. Гости кардинала сели за стол, но никто не пригласил коннетабля, и тот удалился в свою комнату. Там Монморанси пришлось ждать государя, который по возвращении соблаговолил разделить с ним ужин
[377].
Так коннетабль, избегаемый всеми, кроме короля, жестоко расплачивался за неудачу. Власть Дианы, судя по всему, достигла апогея. Альваротто в письме от 15 декабря 1550 года объясняет, каким образом она управлялась с делами:
«Гизы узнают обо всем благодаря мадам де Валентинуа, от которой король не имеет секретов, и коннетабль, несмотря на все свои старания, никогда не мог добиться, чтобы его величество не рассказывал ей обо всем. Герцогиня не может почти ничего делать своею властью, но сущая правда, что король ее боится. Королева с ней очень дружна и желает только добра, ибо по настоянию герцогини король спит в супружеской постели куда чаще, чем делал бы это по собственной воле»
[378].
Существовали и другие причины, объясняющие сближение двух женщин. Екатерине пришлось прибегнуть к услугам Дианы в организации похорон маленького герцога Орлеанского, умершего в октябре 1550 года. Правда, как великий мажордом королевских замков, ими занимался и Монморанси. Но именно в Мони, у дочери Дианы Луизы де Брезе, король и королева укрылись в ноябре, дабы погрустить в тиши. А тем временем герцогиня Валентинуа взяла на себя заботы о дезинфекции мебели, вещей и слуг юного усопшего в доме его брата дофина
[379].
