— За что пьем? — поинтересовался Каргин. — За деда, отца или... за всех, кто уже в... море?
— За сухопутных людей! — предложила Ираида Порфирьевна.
Каргин не возражал.
Ему было все равно.
3
За окном тем временем стемнело. Под водку всегда темнеет быстро и незаметно. Повалил зернистый, крупный, как попкорн, снег. Жестяные оконные карнизы гремели на ветру, словно в дом рвалась нечистая сила. Если народы, подумал Каргин, это мысли Бога, то погода — это настроение Бога. Похоже, сегодня вечером Всемогущий пребывал в скверном расположении духа.
— Сухопутные люди — это те, кто лежит в могилах? — уточнил Каргин.
Он чувствовал, что поминальная беседа расползается, как «крошево». Мать — последняя живая нить, связывающая его с исчезнувшим миром. Ему хотелось столько всего у нее узнать, пока она в относительном разуме и (спасибо «Полугару»!) склонна к откровенности. Нечто грозное и судьбоносное услышалось Каргину в словосочетании — «сухопутные люди».
— Наливай, — поторопила Ираида Порфирьевна, — надо еще выпить за Посвинтера.
— Зачем? Кто он нам? Мама, остановись! Ты завтра не встанешь!
— А зачем мне вставать? — удивленно посмотрела на него Ираида Порфирьевна. — Я буду лежать.
— Где? Здесь? — оглядел комнату Каргин.
Лампа под мятым желтым абажуром напоминала лунный глобус. Она едва освещала стол, заставленный тарелками и пластиковыми коробками. Суши мерцали сквозь прозрачный пластик, как цветные фонарики. Вдоль стен угрюмо темнели списанные книжные шкафы. Это не лунный глобус, посмотрел на лампу Каргин, а... глобус мертвых. Многие из окружавших его людей разместились на бескрайних просторах этого (сухопутного?) глобуса. Туда, в костяной глобус мертвых, незаметно переместилась большая часть его жизни. Глобус живых — в голубых океанах, зеленых и желтых материках, белых полярных шапках — стал Каргину неинтересен. Как же так, недоумевал он, ведь я еще жив...
— Здесь буду лежать, — кивнула на просиженный, в леопардовых пятнах диван (должно быть, отчаявшиеся получить гонорары авторы вонзали в него горящие сигареты) Ираида Порфирьевна, — а потом — в могиле. Да, все забываю тебе сказать, завещание в ящике письменного стола, в синей папке, где квитанции и документы. На папке написано: «Вода». Там, кстати, твое свидетельство о рождении, случайно нашла, думала, оно у Ваньки...
— Не надо про завещание, еще поживешь, — отмахнулся Каргин. — Почему... вода?
— Показания счетчиков горячей и холодной воды, — объяснила Ираида Порфирьевна. — Их надо до двадцатого числа каждого месяца передавать в контору.
— Отец был сухопутным человеком?
— Стопроцентно! — уверенно подтвердила Ираида Порфирьевна.
— А дед?
— Дед? — задумалась она. — Не знаю... Не уверена.
— А этот, как его... Посвинтер? — Каргин как будто вернулся в детство и играл с матерью в «слова».
— Был сухопутным, стал... снежным! — огорошила Ираида Порфирьевна.
— В каком смысле? — уточнил Каргин, незаметно отодвигая в тень нетронутую бутылку «Полугара».
Водка с «крошевом», подумал он, плохой тандем, еще и не то услышишь... Насчет себя же подумал, что он, как и дед, видимо, не стопроцентно сухопутный человек, если его свидетельство о рождении хранится в папке с надписью «Вода». Сомнительное это умозаключение преисполнило Каргина немотивированной гордостью. Хватит пить! — решил он, отгоняя, как муху, мысль о последней рюмке. Но эта муха, даже если на время улетала, всегда успевала вернуться.
В этот момент, как в фильме ужасов, вдруг распахнулась форточка. В комнату влетел холодный — со снегом! — ветер. В нос ударил (его ни с чем нельзя было спутать, он запоминался сразу и на всю жизнь) запах... АСД.
Каргин подошел к окну, закрыл форточку. За окном свистела темная пустота. Явление АСД в атмосфере не имело рационального объяснения. Снег не мог пахнуть АСД! Мысль, что таким образом Порфирий Диевич передает им привет из потустороннего мира, показалась Каргину навязчиво очевидной, а потому — ложной. Он слишком любил и уважал деда, чтобы допустить, что тот превратился в фантомный запах АСД, летающий вместе со снегом.
— Посвинтер всех нас переживет, — продолжила Ираида Порфирьевна. — Знаешь, сколько живут снежные люди? Двести лет! Если, конечно, — добавила задумчиво, — его не поймают. Но он умеет прятаться и... греться. Зимой в Мамедкули ходил в Ванькином пальто.
— Ты чувствуешь? — спросил Каргин. — Чем пахнет?
— Как чем? — удивилась вопросу Ираида Порфирьевна. — АСД, чем же еще?
— Но почему?
— Потому что он здесь, — недовольно посмотрела на пустую рюмку Ираида Порфирьевна.
— Дед? — Каргин решил ничему не удивляться.
— Посвинтер! — вздохнув, потянулась к папиросам Ираида Порфирьевна.
— Посвинтер? — машинально (муха триумфально вернулась) наполнил рюмки Каргин.
— Дед его прикармливал все годы, пока жил в Мамедкули. — Выпив, мать не поставила трофейную серебряную, покрытую вишневой эмалью рюмку на стол, а продолжала ее вертеть в руке, разглядывая овальный пасторальный пейзаж с летящими над камышами утками.
Ну, конечно, догадался Каргин, медиумы вертят на спиритических сеансах тарелки, а она — рюмку из загородного дворца адмирала Хорти! И какая-то дикая мысль: неужели там... внутри эмалевого пейзажа... тоже пахнет АСД? Что вообще такое — это загадочное АСД? Если убрать букву «С», а это... неужели снег?.. останется «АД»! Значит, АСД — это... вода ада? Он точно не знал, горит или нет это лекарство, но почему-то был уверен, что горит, еще как горит. Вода ада не могла не гореть.
— Интересный глагол — «прикармливал», — спокойно (на спиритических, пусть даже стихийно начавшихся, сеансах нельзя волноваться) произнес Каргин. — Особенно когда речь идет о человеке. Как будто тот, кого... прикармливают, он... и не человек.
— Отец лечил его от псориаза АСД, — продолжила, неотрывно глядя на рюмку, Ираида Порфирьевна, — ставил компрессы, заставлял купаться в море, стоять под солнцем, ходить по горячему песку — одним словом, лечил, как положено по науке. И все шло хорошо, зуд проходил, кожа очищалась. Но этот дурак где-то вычитал, или кто-то ему сказал, что процесс можно ускорить, если вводить АСД внутривенно. Отец, естественно, объяснил, что это опасный бред. А он утащил у него бутыль АСД, купил в аптеке шприц и... начал сам себя колоть, как наркоман.
Что и требовалось доказать, посмотрел на костяной глобус Каргин. Вот она, семейная тайна. Скелет в шкафу. Только не в шкафу, а...
