Сильва, а эта девушка ею и была, постаралась поменять положение избитого тела, но в этой камере-колодце это трудно было сделать – вытянуть ноги можно было, только встав во весь рост, что девушка и попыталась проделать, но ей это не удалось, и она со стоном опустилась на пол. Кроме того, что болело тело, ещё сильно жали антимагические браслеты, надетые на запястья и лодыжки. Девушка криво улыбнулась (вернее, попыталась это сделать), раз так заковали, значит, боятся! Её-то заковали как могучего мага, хотя её магические способности были гораздо ниже средних. Со стоном, согнавшим подобие улыбки с лица, Сильва попыталась подвернуть под себя ноги и расслабиться. Но долго сидеть ей не дали.
– Выходи, ведьма! – проревел небритый детина-тюремщик. Девушка поморщилась, с отвращением глядя на рожу открывшего дверь – почему-то тюремщики всегда имеют такую трёхдневную щетину, они что? Специально так её отращивают? Да и голоса у них… Такие же мерзкие, как они сами! Сильва с трудом поднялась на ноги и тут же была выдернута из тесной камеры-каморки тюремщиком, при этом её ощупавшим. Непонятно, зачем он это делал? Ведь девушка и так была обнажена и ничего спрятать не могла. А может просто хотел пощупать обнажённую девушку? Что могло только свидетельствовать о его извращённых наклонностях: мять сплошной синяк – сомнительное удовольствие. Но эти грубые действия вызвали у Сильвы острую боль, девушка не выдержала и вскрикнула. Видно, этот тюремщик-громила добивался именно такой реакции, так как расплылся в улыбке, демонстрируя гнилые зубы. Короткий коридор и лестница наверх, которую Сильва сумела преодолеть только благодаря тому, что тюремщик подталкивал девушку кулаком в спину (даже не подталкивал, а вынес на кулаке во двор). Кроме этого громилы были ещё два жреца-инквизитора, со своими хлыстами наготове. Сильва если бы могла – улыбнулась бы. Всё-таки её боятся! Голую, избитую, с антимагическими браслетам на руках и ногах, но боятся! Девушку вытащили на телегу и приковали к двум столбам, там установленным. Приковали за поднятые руки и за ноги, растянув так, что пошевелиться было невозможно. Сильва посмотрела на небо – солнце только взошло. Это было не похоже на жрецов инквизиторов – устраивать казнь в такую рань! Но разговор двух жрецов, устраивающихся на этой же телеге, рядом с возницей, всё прояснил.
– А не сбежит? Боязно, всё-таки ведьма! – с опаской спросил возница и пояснил свои опасения: – Полдня по городу возить-то будем, а если сил наберётся, да как колданёт?
– Не боись, – ответил один из инквизиторов, кивнув на распятую косым крестом Сильву, – видишь, как растянули? Как лягушку, она пошевелиться не может, не то что колдовать. Расковывать и снимать не будем, так её и сожжём! – ответил один из инквизиторов.
– Так вас всего двое, а если она не сама освободится, а ей кто-то помочь захочет? Кто их знает, слуг Тофоса-то?.. – не сдавался возница, продолжая высказывать свои опасения. Второй инквизитор хохотнул:
– Тофос-то специально ведьму нам отдал, а теперь ещё своих слуг пошлёт, чтоб один селюк с перепугу обделался!
– Не боись! – повторил первый инквизитор и пояснил, вроде как успокаивая селянина, а может, и самого себя, видно, тоже ведьмы опасался: – А охрана… Братья не дремлют, да и вдоль дорог, что ездить будем, солдат гарнизона поставят, если какие злодеи и захотят освободить ведьму, то схвачены будут и на костёр вслед за ней пойдут.
– Всё же боязно, видать не простая ведьма, раз и солдат гарнизона её стеречь ставят, – продолжал опасаться селянин. Словно опасаясь, что цепи не выдержат и ведьма, их порвав, бросится ему на спину, селянин опасливо оглянулся. Сильва, слышавшая весь разговор, его не разочаровала. Девушка выкатила глаза и оскалила зубы, стараясь придать себе как можно более страшный вид. Селянин ойкнул и точно так же выкатил глаза, только что зубы не оскалил, при этом он ещё громко и испуганно заорал. Оба инквизитора резко обернулись, выхватив свои засветившиеся хлысты. Но девушка уже закрыла глаза и обессилено повисла на своих оковах – может, притворялась, а может, это усилие отняло у неё последние силы.
– Ты чего? – разом спросили инквизитора у селянина, тот, заикаясь, ответил: Она… Того… Укусить хотела! Зубы вытянула!
Первый инквизитор с сомнением посмотрел на девушку, расстояние между ней и возницей было не меньше двух широких шагов. Жрец-инквизитор выразил своё сомнение:
– Это какие же зубы надо иметь, чтоб так их вытянуть!
– А может, она челюсть выпятила? – сделал предположение второй инквизитор и ткнул девушку своим хлыстом. Та дёрнулась и обмякла, повиснув на оковах, державших руки, её рот приоткрылся, зубки у девушки были обычными, разве что белыми и ровными, а не кривыми и серыми как у инквизиторов. Второй инквизитор пояснил своё действие:
– Надо же было убедиться, что у неё зубы нормальные, а то мало ли что… А то, что сознание потеряла, так ещё полдня возить, оклемается. Как раз к тому времени, когда её жечь будут, в себя придёт, так что всё нормально будет.
Телега со столбами, на которых висела обнажённая девушка, выехала с заднего двора храма и начала свой путь к центральной площади города, где и должна была происходить казнь.
Крики, что сопровождали телегу весь оставшийся путь: – «Ведьму везут! Ведьму везут!» – было не самое страшное. Люди считали своим долгов выразить своё отношение к осуждённой, бросив в неё чем-нибудь. В основном, это были гнилые фрукты и овощи. Но было и два камня. Один рассёк кожу на скуле, а другой на плече, инквизитору пришлось взмахнуть своим хлыстом, чтоб утихомирить пыл толпы – всё-таки ведьму надо сжечь, а не забить камнями. На площади уже всё было готово, остановившуюся телегу быстро обложили дровами и хворостом и после всеобщей молитвы подожгли. Огонь только начал разгораться, а Сильва уже почувствовала жар и начала кашлять от дыма.
– Всё-таки сырые дрова, задохнётся! – сказал один из инквизиторов, судя по всему старший. – Надо было маслом полить!
– Тогда бы быстро сгорела, мало бы страдала, а в муках искупление, – возразил другой инквизитор и, заметив волнение людей с другой стороны костра, скомандовал своему подчинённому: – Пойди, узнай, что там?
– Какая-то любопытная малявка, так хотела посмотреть, что в костёр упала. Как раз туда, где лучше всего разгораться начало, там сразу так полыхнуло… Вытянуть не было никакой возможности, наверное, сразу потеряла сознание и сгорела, – доложил младший инквизитор, старший равнодушно кивнул.
Хворост, которым обложили основную массу дров, загорелся сразу и стена пламени отделила толпу, жадно смотревшую на то, как жгут ведьму, от Сильвы. Жар девушка почувствовала сразу, но это было ещё не пламя основного костра, дровам надо время, чтоб разгореться. Сильва непроизвольно зажмурилась, чтоб не видеть этого страшного пламени, которое её сейчас и поглотит. Девушка, не открывая глаза, закашлялась – дым не давал дышать, но он быстро исчез. Прокашлявшись, девушка открыла глаза и увидела вокруг себя бушующее пламя, но оно почему то не жгло!
– Давай быстрей, а то я долго не удержу! – раздался детский голос. Сильва открыла глаза и увидела перед собой рыжую девочку, совсем голую и как будто немного горящую – по её коже бегали маленькие язычки пламени! Второй голос тоже детский, такой же звонкий, но при этом с хрипотцой, словно этот ребёнок был простужен, ответил:
