— О, все вполне приличествует случаю. Начинает с поздравлений по поводу скорого замужества Джейн, о котором, как выясняется, ему поведал некий доброжелатель. Не стану испытывать твоего терпения чтением того, что он тут имеет сообщить. А вот что он пишет о тебе: «Выразив вам самые искренние поздравления в связи с одним счастливым событием, я желал бы немного коснуться и другого схожего обстоятельства, о котором узнал из того же источника. Судя по всему, ваша дочь Элизабет вслед за своей сестрой вскоре перестанет носить фамилию Беннет и свяжет свою судьбу с одним из самых выдающихся людей в стране». Лиззи, ну как, не догадываешься, о ком идет речь?
«Этот молодой аристократ самым выдающимся образом одарен всеми благами, о которых мечтает каждый смертный, — огромным богатством, благородным происхождением и немалой властью. Но безотносительно его достоинств, я все же хотел бы уберечь вас от возможных бед, каковые могут последовать в случае, если вы необдуманно поспешите согласиться на предложение этого джентльмена, что кажется мне весьма вероятным». Ну что, Лиззи, уже поняла, кто этот джентльмен? А, вот, сейчас все станет ясно.
«Причины, по которым я желаю предостеречь вас, таковы: есть основания полагать, что его и моя тетушка, леди Кэтрин де Бэр, отнюдь не склонна приветствовать этот брак».
Так это мистер Дарси! Ну, Лиззи, думаю, теперь я тебя удивил. Разве могли они из всего круга наших знакомых выбрать другого человека, чье имя убедительнее опровергало бы лживость подобных заявлений? Мистер Дарси! Человек, который смотрит на женщину лишь с тем, чтобы отыскать в ней изъян, и, вероятно, ни разу в жизни не взглянул на тебя! Вообрази только!
Элизабет попыталась подхватить шутливый тон отца, но сумела выдавить лишь неискреннюю улыбку. Никогда ранее его остроты не задевали ее до такой степени.
— Неужели ты не удивлена?
— Да, да. Прошу вас, читайте дальше.
— «Когда я вчера вечером упомянул ее светлости о возможности такого брака, она тотчас же высказала все, что думает по этому поводу. Стало ясно, что ее категорические возражения вызвали некоторые родственные связи вашей дочери, и она никогда не даст согласия на такой, как она выразилась, постыдный брак. Я счел своим долгом немедленно сообщить об этом вам, чтобы Элизабет и ее благородный поклонник знали, на что они решаются, и не спешили вступать в брак, не получивший должного благословения». Далее он только выражает соболезнования в связи с декапитацией Шарлотты и самоубийством мистера Коллинза. Но, Лиззи, тебе как будто не весело! Надеюсь, ты не станешь притворяться, что это письмо тебя оскорбило.
— О! — вскричала Элизабет. — Оно весьма меня позабавило! Но все так странно.
— Да, и оттого-то оно и забавно. Выбери они кого-нибудь другого, и было бы ужасно скучно, но полнейшее равнодушие Дарси и твоя заметная неприязнь к нему делают это письмо очаровательно глупым! И, ну-ка, Лиззи, что сказала по этому поводу леди Кэтрин? Неужто она заезжала к нам, чтобы отказать тебе в благословении?
В ответ на это его дочь лишь рассмеялась, так как мистер Беннет спрашивал ее, ни о чем не подозревая. Никогда прежде Элизабет не было так трудно изобразить чувства, которых она не испытывала. Надобно было смеяться, а ей хотелось расплакаться. Отец жестоко обидел ее словами о равнодушии мистера Дарси, и ей оставалось лишь дивиться такой неприметливости или, скорее, бояться того, что это не отец заметил слишком мало, а она вообразила себе слишком много.
Глава 58
К величайшему удивлению Элизабет, мистер Бингли приехал в Лонгборн вместе с мистером Дарси спустя всего несколько дней после визита леди Кэтрин. Джентльмены приехали рано, и не успела миссис Беннет сообщить мистеру Дарси, что они виделись с его тетушкой — чего весьма страшилась ее дочь, — как Бингли, желавший побыть наедине с Джейн, предложил всем пойти на прогулку. Предложение было одобрено. Миссис Беннет не имела обыкновения гулять, у Мэри на прогулки никогда не находилось времени, но оставшиеся пятеро без промедления вышли из дому. Впрочем, Бингли и Джейн вскоре заметно отстали от остальных.
Они неторопливо брели позади всех, так что Китти, Элизабет и Дарси были вынуждены, как могли, развлекать друг друга. Говорили они мало: Китти так боялась мистера Дарси, что и слова не смела вымолвить, Элизабет втайне набиралась решимости для отчаянного поступка, и мистер Дарси, возможно, был занят тем же самым.
Они шли в направлении дома Лукасов, потому что Китти решила навестить Марию. Элизабет отказалась идти с ней, и когда Китти их оставила, она смело продолжила путь вместе с мистером Дарси. Пришло время для того самого отчаянного поступка, и она, пока храбрость не изменила ей, поспешно сказала:
— Мистер Дарси, я существо весьма эгоистическое и ради того, чтобы снять тяжесть со своей души, не побоюсь переложить эту тяжесть на вас. Но я более не могу скрывать, как я благодарна вам за доброту в отношении моей несчастной сестры. С тех пор как я узнала обо всем, только и мечтаю выразить вам мою безграничную признательность. И если бы моя семья знала, кому мы так обязаны, то мне бы не пришлось сейчас благодарить вас лишь от моего имени.
— Я сожалею, весьма сожалею, — взволнованно и удивленно отвечал Дарси, — о том, что до вас дошли сведения, которые могли быть поняты превратно и доставить вам беспокойство. Не думал, что миссис Гардинер невозможно довериться.
— О, не вините мою тетушку. Лидия по своему легкомыслию проболталась о вашем участии в этом деле, и с тех пор я, разумеется, места себе не находила, пока все не выведала. Позвольте же мне от имени всей моей семьи вновь и вновь повторить, как мы благодарны за вашу щедрость и сострадание, из-за которых вам пришлось взять на себя столько хлопот, и разрешите же мне упасть на колени перед вами и нанести себе семь ран позора, дабы, втоптав в прах мою кровь, вы приняли наше почтение.
— Если вы желаете отблагодарить меня, — сказал он, — так благодарите от своего имени. Не стану отрицать: я принял участие в этом деле во многом потому, что желал принести счастье вам. Ваша семья мне ничем не обязана. При всем уважении к ним, я думал лишь о вас одной.
Элизабет была слишком смущена, чтобы вымолвить хоть слово. Помолчав немного, ее спутник прибавил:
— Вы слишком великодушны, чтобы играть моими чувствами. Если с апреля ваше отношение ко мне не изменилось, скажите мне об этом сразу же. Мои чувства и намерения остались прежними, но одно только ваше слово — и я более никогда не заговорю о них.
Теперь Элизабет принудила себя ответить ему и тотчас же, хоть и поминутно запинаясь, призналась, что с упомянутого им времени ее чувства претерпели значительные изменения и теперь она с радостью и благодарностью готова принять его нынешние заверения. Ее ответ доставил ему столько счастья, сколько ему прежде не доводилось испытывать, и он выразил свою радость так пылко и красноречиво, как только мог это сделать страстно влюбленный человек. Если бы Элизабет осмелилась поднять на него глаза, то увидела бы, как украсило его лицо выражение неподдельного восторга. Смотреть она не могла, зато могла слушать, и пока он рассказывал ей о своих чувствах, которые доказывали, как много она для него значит, она все яснее осознавала, насколько дорожит его привязанностью.
