– Какие фигурки, а ножки!
Поднявшись к натянутому канату, сделав это в присущей Атише манере – не по лесенке, а по гладкой опоре (поднимались они с противоположных концов), девушки ступили на канат одновременно, при этом запев песенку про маленьких, танцующих утят. Они и двигались навстречу друг дружке, танцуя. А когда встретилась на середине каната, начали танцевать всерьёз. Девушки, взявшись за руки, кружились, выделывая ногами замысловатые коленца и не переставая петь.
– Детская песенка и детский танец, – произнесла одна из жонглёрок, танцующих в кордебалете.
– О да! Детский! – восхищённо произнёс Гутлиб. – Детский, но непростой, да и танцуют они его не на арене, а на канате!
– Это на грани возможности, – произнёс Федя, – видите, они кружатся, если одна отпустит другую, то обе упадут! Да что там отпустит, чуть меньше наклонится и центр тяжести сместится – и они сорвутся!
– О да! – вновь произнёс Гутлиб, непонятно, что имея в виду, то ли сложность танца, то ли то, что допустив малейшую ошибку, девушки упадут. Окончив танцевать, девушки сорвали вполне заслуженные овации, раскланивались они, продолжая стоять на канате. Делали это они грациозно и непринужденно, словно под ними был не канат, а широкая сцена.
– Какое чувство равновесия! – восхитил Федя и добавил: – Но такое выделывать без долгих совместных тренировок невозможно! Интересно, где они так научились!
Девушки спустились вниз, и Тоша спросила у Ареньева:
– Я видела, вы приехали на лётное поле на мотоциклетке? Сюда тоже? Можно ею воспользоваться?
Получив разрешение, Тоша выскочила наружу, завела громко затрещавшую мотоциклетку и выехала на арену. Сделав круг, девушка помахала рукой, а Атиша легко запрыгнула на заднее сиденье, встав на него ногами и разведя руки в стороны. Затем встала в стойку на руках на плечах у Тоши. Тоша выпустила руль и встала ногами на сиденье, мотоциклетка продолжала бежать по кругу, а девушки продолжали выполнять различные акробатические упражнения. Кульминацией стало, когда мотциклетка поднялась на заднее колесо и так продолжала движение, а Тоша, стоя на руле, на вытянутых вверх руках держала руки Атиши, делавшей шпагат поднятыми вверх ногами.
– Колоссально! – отреагировал Гутлиб на демонстрацию сёстрами своего умения. Федя вновь пробормотал:
– Чтоб такое делать, надо долго и упорно тренироваться!
– Наездницы на железном коне! – захлопала в ладоши Катя.
– Колоссально! – вновь произнёс Гутлиб и добавил: – Этот номер будет иметь большой успех!
Директор цирка оказался прав, если раньше ходили на Атишу, то на сестёр Диа (так было написано в афише) народ валил валом. Танцы на канате, акробатические трюки на мотоциклетке (использовали не Ареньева транспортное средство, для этой цели Тоша купила новую и целый вечер что-то с ней делала, усовершенствуя конструкцию рамы), номер с хищниками – везде выступления Атиши и Атоши пользовались неизменным успехом. Вот только Родион не мог понять, почему к Атише львы и тигры ласкались, словно котята, а Атошу боялись. Это было очень странно, но было именно так – большие хищники боялись маленькую и хрупкую девушку.
Девушки перебрались в гостиницу, у Атоши были деньги и судя по всему – немало. Атиша уже не жила в вагончике Кати, впрочем, наездница частенько оставалась ночевать у своей подружки и её вагончик пустовал. Однажды, прогуливаясь по набережной, Тоша сказала:
– А почему бы нам не снять квартиру или целый домик? Пусть не такой большой, как у Шиморского, поменьше. Хочется домашнего уюта, наймём ещё и служанку, чтоб стирала и готовила. А то я этого совершенно делать не умею, да и ты, наверное, тоже.
Атиша пожала плечами, показывая, что над этим как-то не задумывалась – в цирке питались из общего котла, а в гостинице ели в ресторане или заказывали еду в номер. Воодушевлённая молчанием сестры, а, как известно, молчание знак согласия, Тоша начала рассказывать какие вкусные пирожки готовит Лизавета Ильинична, жена Шиморского. Атиша почти не слушала сестру, её внимание привлекла парочка, сидевшая на скамейке – пожилая женщина что-то выговаривала большому и мускулистому парню.
– А-а-а, старый знакомый, подойдём поближе. Послушаем, – предложила Тоша.
– Вот, Онька, тебя с работы выгнали, денег ты не заработал. На что теперь жить? – говорила женщина. Хотя она и пыталась говорить это строгим голосом, в её глазах блестели слёзы. Парень слушал, опустив глаза, когда их поднял, увидел девушек и с восторгом произнёс: – Сёстры Диа! Женщина, вздохнув, сказала:
– Везде тебе цирк мерещится, последние деньги на билеты спустил!
– И много? – поинтересовалась Тоша.
– Почитай, целковый! Всё, что заработал за последнюю ходку, – пожаловалась женщина.
Парень восторженно уставился на Атишу, а потом перевёл взгляд на Тошу и его лицо перекосило (видно, в цирке, издалека, не мог узнать в одной из сестёр Диа, свою обидчицу, а сейчас рассмотрел):
– Это она! Воровка! Всё забрала и новую рубаху тоже!
– Ты же мою порвал. Узнал, значит, а когда я была на арене, не узнавал?
Парень молча затряс головой. Складывалось такое впечатление, что он хочет спрятаться. Тоша повернулась к женщине:
– А вы кто будете?
– Мать я этого недотёпы. Денег не заработал, хозяин выгнал, куда теперь податься? Ещё и врёт, что его избила и ограбила какая-то девка! Недотёпа! – в сердцах было произнесено последнее слово. Атиша укоризненно посмотрела на Тошу, та уже успела ей рассказать об этом случае. Смуглая девушка призналась:
– Ваш сын правду говорит, я та девка.
– Вы барышня?! – женщина с недоверием смотрела на прилично одетую девушку, раза в два меньше её сына. – Как же вы это смогли сделать?
– Ногами, – вздохнув, призналась Тоша и добавила: – Вообще-то я и руками могу, но уж очень ваш Онька меня разозлил! Но не держите на меня зла, вот вам.
Девушка протянула женщине купюру в десять целковых. Та неверяще смотрела на деньги, уж очень была большая сумма и непонятно почему девушка её давала. Тоша, глянув на Онима, спросила:
– Выгнали-то за что?
– Тринклер сломал. Заводил и сломал, быстро крутил, сначала тринклер сломал, а потом и ручку.
– Да, сила есть ума не на… – начала Тоша, но тут неё появилась неожиданная мысль, и она спросила у парня:
– Онька, а тебе цирк нравится?
Парень закивал, Тоша снова спросила:
– А хочешь там работать? Могу тебя рекомендовать, меня послушают, да и Атиша за тебя похлопочет.
Онька закивал, если на Тошу он смотрел со страхом, то на светленькую девушку с нескрываемым восторгом, и сразу поверил, что та за него похлопочет.
Гутлиб пребывал в тяжких раздумьях, до турнира борцов оставалось чуть меньше двух недель, а его цирку выставить было некого. Тут дело было даже не в победе, в престиже. Цирк, не участвующий в турнире, как бы терял в классе. Пока жаловаться вроде было не на что, касса была более чем приличная, но уже прошло две недели и приближался большой турнир борцов, а в цирке Гутлиба силача-борца не было. Да и после турнира цирк поедет в другой город, Атоша вряд ли бросит свои аэропланы, а это значит – останется в Киневе, а с ней останется и Атиша. А к цирку, потерявшему в классе, совсем другое отношение: и место под шапито выделяют на самой окраине, и арендная плата больше, и зрителя такой цирк меньше интересует – конкуренты внимательно следят за тем, что написано на афише, а значит, не напишешь – первоклассный.
