Хорошо, что хоть Оливье не смотрел на меня, а быть может, и не вслушивался. Он просто молчал. Я почти догадывался, что с ним происходит: он выбирал «с кем?». С нами или остаться нейтральным? И я почти предугадал вопрос, который наконец последовал:
– Что же мне делать?
– Пока жив – молчи. И помни: пока молчишь – жив.
– Угрожаешь?
– Не я. Твое же начальство тебя не помилует. За одни раздумья.
– А где Шнелль? – вдруг спросил он.
– Лежит в лесу под придорожным кустом, если лисы не съели.
– И Губач?
– Я уже говорил тебе. Забыл или жалеешь?
– С ума сошел! Как справился?
– Пощелкали. Я разгадал их тактику сразу после Си-центра.
– А если начнется следствие?
– Скажу правду. А ты подтвердишь, что слышал, как они договаривались меня прикончить.
Вовремя вспомнил Оливье о Шнелле, вовремя я подсказал ему легенду.
Дверь с грохотом распахнулась от удара ногой, и в дежурке появился сам Корсон Бойл. Он был в парадном мундире, но в грязных сапогах – должно быть, ехал верхом. Судя по красноватым белкам и воспаленным припухлостям под нижними веками, он производил впечатление кутилы или картежника, смахнувшего со счетов еще одну бессонную ночь. Но он не был ни тем, ни другим – значит, что-то случилось все-таки, если даже розовые щеки его подтянулись и посерели.
– Оставь нас, – бросил он Оливье.
Тот вышел. Корсон Бойл прошел мимо, искоса и, как показалось мне, без прежнего дружелюбия взглянул на меня. Он сел в мое кресло и кивком указал на противоположный стул:
– Садись.
Я сел.
– Кто вчера привел последнюю машину? – рявкнул он, как выстрелил.
Я вскочил:
– Я.
– Можешь отвечать сидя. Кто был в патруле?
– Шнелль и Губач.
– Кто это – Губач?
– Патрульный из Майн-Сити.
– Почему переведен сюда?
– Заключенные вынесли ему смертный приговор.
– Где оба?
– Убиты.
– Кем?
Мне показалось, что он все знает, и я пошел напролом:
– Мной. Я убил обоих, защищаясь на первых километрах лесной дороги.
Бойл, должно быть, не ожидал такого ответа. Он пожевал губами и спросил уже мягче:
– Что значит – защищаясь?
– Как защищаются, комиссар, когда на тебя нападают?
– Они стреляли, верно. Мы это проверили.
Хвала Мартину, предварительно опустошившему магазины их автоматов.
– Но в кого они стреляли, Ано?
– Они еще до отъезда сговорились меня прикончить.
– Откуда знаешь?
– Меня предупредил Оливье. Он слышал их разговор на крыльце. Дверь была открыта. Он еще вчера написал рапорт на ваше имя. Я задержал его: хотел объяснить лично.
Бойл долго молчал. В холодных глазах его не промелькнуло ни доверия, ни теплоты.
– Все-таки странно, – наконец сказал он. – Их было двое против одного. А Шнелль стрелял без промаха.
– Я все время был начеку с отъезда из Си-центра, как только они оба перебрались в кабину. Там они не рискнули меня пристрелить: я не выпускал из рук автомата. Но я ожидал какой-нибудь штучки вроде завала. И дождался. Кто срубил дерево, не знаю – вероятно, у них был сообщник. Но когда машина остановилась, я не выскочил первым, на что они, вероятно, рассчитывали, а предложил им выйти и посмотреть, что случилось. Они не выстрелили сразу – в этом была их ошибка, – а позвали меня. Якобы на помощь. Я выпрыгнул и мгновенно плюхнулся на шоссе под колеса. Грохнули две очереди, но поверх меня. По звуку выстрелов я понял откуда и ответил. Кстати, я тоже стреляю без промаха, комиссар.
Бойл все еще сомневался:
– Я давно знаю Шнелля. Шнелль и убийство товарища – это несовместимо.
– Он невзлюбил меня после скачек, затаил злобу после экзамена и возненавидел, когда начальником заставы стал я, а не он.
– Может быть, и зря, что не он, – задумчиво произнес Бойл. – Может быть, я ошибся. А теперь начальником я назначу Минье из Майн-Сити.
Я слыхал о Минье, заместителе начальника лагеря, – тупом и жестоком солдафоне, яростно ненавидимом заключенными. Почему его переводят сюда? Из-за меня? Едва ли.
Внутренне даже довольный, что расстаюсь с опротивевшей мне казармой, я поднялся.
– Разрешите вопрос, комиссар.
– Мог бы задать его сидя.
– Я разжалован, комиссар?
– Пока еще нет. Есть шанс сохранить лейтенантские нашивки.
– Тогда еще один вопрос, комиссар. Почему Минье, а не Оливье?
– Оливье поедет вместе с тобой.
Я знал, что спрашивать больше не полагалось, но у меня вырвалось:
– Куда?
– В Майн-Сити.
Теперь уж я сел без всякого разрешения, донельзя растерянный и ошеломленный. Вероятно, это отразилось у меня на лице, потому что Корсон Бойл засмеялся. Кстати, впервые после его появления в дежурке.
Гроза прошла мимо.
– В Майн-Сити готовится бунт, – пояснил Бойл. – Нам сообщили об этом информаторы – у нас есть свои в каждом бараке. Но когда именно, выяснить пока не удалось: на другой день трех информаторов нашли задушенными в шахте. Одного убили куском угля. А на столе у себя Минье нашел свой смертный приговор, изложенный печатными буквами. Он так испуган, что рассчитывать на него в лагере уже не приходится. Конечно, можно расстрелять каждого десятого или пятого, но что мы узнаем? Ничего. Кроме того, нам сейчас нужны рабочие – необходимо форсировать добычу угля. Потому я и посылаю тебя на место Минье. Бриск, начальник лагеря, тяжело болен, толку от него мало. Значит, тебе понадобится помощник. А лучше Оливье не найдешь.
Я не выразил ни угодливой радости, ни служебной готовности.
– Недоволен? – спросил Бойл.
– Не очень, – честно признался я. – Дела я не знаю, а дело нелегкое. И лагерники, по-моему, отлично сорганизованы.
– Вот ты и докопаешься до организации бунта, сорвешь его подготовку и ликвидируешь зачинщиков. Как? Дело твое. В качестве начальной меры могу подсказать. Смени связь с Городом. Связь поддерживается через вольнонаемных шоферов, подвозящих продукты для кухонь. Смени всех. Связи в Городе есть? Есть. Значит, и люди найдутся. Вмешиваться не буду.
Я постарался сдержать улыбку. Люди, конечно, найдутся: Фляш подберет их сколько угодно. Неплохо одним из водителей послать Мартина. Совсем неплохо. Я наконец разрешил себе улыбнуться: нам потрясающе везло.
