4. Нападение
Минуту или две мы не произносим ни слова. Наконец Мартин спрашивает, тупо глядя в одну точку.
– Ты понял что-нибудь?
– Как не понять. Все ясно. Мердок предлагает нам непыльную работенку. Вероятно, связанную с элементарным шпионажем.
– Ты же слышал где?
– Ну и что?
– И сказал: подумаем.
– А почему бы и не подумать? Ведь мы собираемся работать со Стилом.
– И предавать его? Я не узнаю тебя, Юри.
– Не торопись. Общение с Мердоком еще не предательство. Может, и Стилу будет небезвыгодно это.
– Не понимаю.
– Мы должны быть в эпицентре этой игры. Нельзя познать нынешний «рай без памяти», работая загонщиком скота или грузчиком.
– Так завтра же расскажем все Стилу?
– Опять торопишься. Спектакль Мердока еще не окончен.
Мартин крупными шагами меряет длину каюты по диагонали. Нервничает.
– Ты имеешь в виду эту ночь?
– Хотя бы.
– И мы должны отсиживаться в каюте, когда на палубе начнется стрельба?
– А у тебя есть оружие?
– Иногда можно защищаться и без оружия. Ты думаешь, ей действительно ничто не угрожает?
Мне вдруг становится ясным намек Мердока.
– Ни ей, ни тем более сенатору, – говорю я. – И вообще никому из пассажиров. Кроме тех, конечно, кому тоже вздумается пострелять. Перестрелка будет с охранниками у кормового люка.
Мартин все-таки не понимает: вижу по его глазам. Ему очень хочется узнать, почему именно у кормового люка.
– Да потому, что в этот люк загружали серебряные слитки. Помнишь? Какой же ты, к черту, репортер – заметил, так сделай вывод. Самый ценный металл в Городе – серебро. Вероятно, основа его денежной системы. Золото на планете пока не обнаружено. Если так, то как раз серебряные слитки и могут быть целью потенциальных грабителей. Не пароходную же публику потрошить: много риска и добыча невелика. А серебра в трюме две тонны, не меньше. Могу допустить, что банда уже на пароходе, учитывая сказанное Мердоком. Сам он, разумеется, в стороне: нельзя пачкать репутацию главы будущей партии, но для роли закулисного организатора ограбления наш джентльмен, несомненно, подходит. Его партии нужны деньги, а когда легальных средств не хватает, прибегают к нелегальным. Впрочем, это только мое предположение. Поживем – увидим.
– Гангстер, – говорит Мартин.
– Возможно.
– Что же делать?
– Ждать.
Мартин взбирается на верхнюю койку и ни о чем уже больше не спрашивает. Ему, как и мне, есть над чем подумать. Я мысленно перебираю в памяти все случившееся за день. Самое существенное – появление Мердока и то, что последует. Встреча со Стилом. Его рассказ заполнял белые пятна в картине неузнаваемо изменившегося Города-государства. Свои традиции, свое житье-бытье, свои моды, свой путь к знаниям. Пятьдесят лет назад ни истории, ни географии не было – сейчас к истории обращаются не только школьники, но и политики, и географию дописывают местные Магелланы. Конечно, кое-что и не дотянули. Алгебру в школах изучают, а до квантовой механики, наверно, не доросли. И в экономике, должно быть, то же самое. Как в конце девятнадцатого. Соображай, Анохин, раздумывай. Промышленности здешней ты еще не знаешь, но она есть, если газопровод построили. И миллионеры уже есть; значит, кончился период первоначального накопления. Вышли на сцену, как у нас говорят в учебниках, помещики и капиталисты. Ну, а рабочий класс? Коммунистов, судя по рассказу Стила, в стране пока нет, но не может же его партия, столь разношерстная, сохранять во всем трогательное единомыслие. Должны же быть у популистов свои «левые», способные правильно оценить производственные отношения в стране. Вот их-то и надо найти…
Тут я снова возвращаюсь к визиту Мердока. Зачем ему наша близость к сенатору – понятно: агентурная информация о сенатской возне. Вероятно, кое-какая информация у него уже имеется. Но вдруг нам удастся копнуть поглубже? С тигриной хваткой человек, что и говорить. Знает, что, если на выборах опять победят популисты, никаких надежд на легализацию партии у него не останется. А вдруг будут? Неоднородна ведь партия Стила, есть в ней многие, которым, наверное, симпатичен Мердок. Не на них ли он рассчитывает? Да и на Стила с нашей помощью поднажать можно. Вот этой тактике мы должны противопоставить свою. Если уж помогать, то не Мердоку и не Стилу, быть может, а кому – мы это еще увидим.
Ждем, когда стрелять начнут. А выстрелов так и не слышно. Только шаги по коридору, частые тяжелые шаги. Потом тишина. Пароход почему-то замедляет ход, и я вижу в предрассветной полутьме за окном каюты, как приближается черная стена леса на берегу. Значит, подходим к причалу. Но где?
– Что происходит? – спрашивает, спустив ноги с верхней койки, Мартин.
– Кажется, останавливаемся.
Пароход действительно причаливает к пристани – летит мимо окна черная змея швартового каната, и «Гекльберри Финн» замирает, покачиваясь у самого берега.
Вот тут-то и раздаются первые выстрелы. Несколько сразу, потом один за другим, как будто кто-то рядом открывает десятки бутылок шампанского. Перестрелка, как я и думал, доносится с кормовой палубы.
Кто-то осторожно стучит в дверь каюты.
– Войдите.
Входит Мердок в сером пальто-крылатке.
– Ну вот и все, джентльмены, – говорит он.
– А что случилось?
– Какие-то пьяницы затеяли перестрелку на палубе. Их усмирили.
– Вы же знали об этом.
– Предполагал, – пожимает плечами Мердок.
– А где мы сейчас?
– На полпути от Вудвилля. На лесной пристани.
– Но ее нет в маршруте парохода.
– Должно быть, недавно построили.
– Специально, чтобы выгрузить серебро? – я не могу скрыть, пожалуй, опасной иронии.
Мердок по-прежнему невозмутим.
– Вы догадливы, мсье Ано. Только не всегда следует показывать это другим. – Он приоткрывает дверь, чтобы уйти, и добавляет: – К сожалению, должен вас огорчить, джентльмены. Пароход не пойдет в Вудвилль.
– А куда?
– Вероятно, обратно.
– Но у парохода свой маршрут.
– Он изменен.
– И капитан согласился?
– Его убедили.
– Понятно, – говорю я. – Некто заинтересованный старается выиграть время. Вы, конечно, сходите здесь?
– Увы, я вынужден, как и все пассажиры, отплыть обратно. Приходится подчиниться необходимости.
– У сенатора другие намерения, – дерзко вмешивается Мартин.
– Это учтено. Поместье сенатора поблизости, вверх по Реке. Ему предоставят лодку и гребцов, чтобы он смог добраться туда.
