– Тем лучше, – говорю я, – пригодится на будущее.
Куда и зачем нас везут? Ограбить? У нас ничего ценного с собой нет, кроме нескольких сот франков наличными. Отнять их они могли бы и на полянке у костра. Убить? Но и убить можно было там же, ведь лесная дорога темна и пустынна. После того, как я узнал верзилу из «Веселого петуха» в Сильвервилле, все больше убеждаюсь, что мы нужны не ему. Похоже, его хозяин Тур Мердок где-то поблизости…
На развилке поворачиваем влево. Еще полчаса – и мы останавливаемся у ворот забора, уходящего в глубину леса. В сутках здесь восемнадцать часов, и ночь, недавно начавшаяся, уже тает в предрассветном тумане. Забор отлично виден: высокий, из толстых, почти четырехметровых, бревен, совсем как у Стила пятьдесят лет назад. Тяжелые ворота нудно скрипят. По мощенной камнем дороге мы подъезжаем к небольшой бревенчатой даче, покрытой толстым слоем спрессованного и высушенного тростника. Нас никто не встречает. Пасква, толкнув незапертую дверь, пропускает меня и Мартина вперед в сени, а затем в комнату с огромным камином, в котором горят целые бревна. Этот огонь и является единственным освещением комнаты, где несколько человек за непокрытым деревянным столом играют в карты.
Пасква проходит в дверь, едва заметную в глубине комнаты, и тотчас же возвращается.
– Ано может войти, а Мартин пока останется здесь.
– Мсье Ано, – говорю я ему, – и твердо запомните это на будущее.
Пасква не отвечает, а Мартин садится на скамью подальше от камина – ему и так жарко от верховой езды. Я вхожу в другую комнату, бревенчатую, без обоев, но хорошо меблированную, с большим мягким ковром на полу. В комнате светло, хотя и освещает ее только десяток толстых свечей в грубых деревянных подсвечниках. Встречает меня сам Тур Мердок.
– Садитесь, мсье Ано. – Приветливая улыбка играет на его темных губах, и тонкие, почти женские, руки указывают на одно из двух обитых красным бархатом кресел. – Рад видеть вас в моей летней берлоге.
Я начинаю злиться.
– Приглашение с вооруженным эскортом?
– А вы бы приехали иначе?
– Возможно.
– Мне нужно было наверняка. Я знал, что вы поедете верхом, знал, и когда вы поедете.
– Откуда?
– Это мой маленький секрет, мсье Ано, но, чтобы вы не мучились над его разгадкой, скажу вам, что у меня есть кое-кто в сенаторском окружении. Я даже знаю о вашем назначении. И самое главное – вы мне нужны. Тем более, что мы договорились обо всем еще в Сильвервилле.
Решаю, как говорится, брать быка за рога.
– Так что же вы предлагаете, мистер Мердок, и что требуется от меня?
– Предлагаю вам десять тысяч франков. Первую половину вы получите по приезде в Город от моего банковского агента. Остаток – по окончании дела.
Я не спрашиваю – какого дела, пусть сам расскажет.
– Крупно играете, Мердок, – намеренно опускаю «мистера».
Мердок принимает вызов.
– Чем крупнее игра, Ано, тем интереснее игрокам. Моя ставка в этой игре – десять тысяч. Ваша – голос сенатора Стила, поданный за легализацию моей партии.
– Какую цену может иметь один голос Стила?
– Огромную. Вслед за ним проголосуют все аграрии и цеховые старосты. «Джентльмены» воздержатся, а трудовики останутся в меньшинстве.
– Цеховые старосты – это лидеры профессиональных союзов? – спрашиваю я, не замечая, что прибегаю уже к чисто земной терминологии.
Но Мердок замечает.
– Странный жаргон у вас, – кривится он, – мы так не говорим. Сразу ясно, что вы далеки от политики.
– Даже не знаю, кто такие трудовики.
– Доновановское крыло популистов. Несколько старых мечтателей и мальчишки, вообразившие себя взрослыми.
– Вот видите, – говорю я, – с моим ничтожным опытом в политике трудно согласиться на вашу игру. Предлагаю другие условия.
– Какие?
– Никаких авансов. Выйдет – хорошо, не выйдет – не взыщите.
– Значит, все-таки допускаете, что можно убедить Стила?
– Можно попытаться его убедить.
– Так почему же отказываться от пяти тысяч? Не понимаю ваших мотивов.
– Элементарная честность, Мердок. Я никогда не беру денег взаймы, если не уверен, что смогу их отдать.
– Но в игру входите?
– Рискну.
– Может быть, подключить и Дональда Мартина?
– У меня есть другое предложение о Мартине. Устройте его репортером в вашу газету.
– Но газета не моя, а Тинкросса.
– Не будем начинать с обмана, Мердок. Я знаю, кто истинный хозяин и вдохновитель этой газеты. А Мартину она нравится, и он просто мечтает стать журналистом.
Мердок молчит. Смущен или недоволен? Бесцеремонно открываю дверь и кричу:
– Мартин, войди!
Мартин входит с искательной улыбкой – готовый к своей новой роли.
– Вы никогда не работали в газете, Мартин?
– Нет, мистер Мердок.
– А что вы делали раньше?
– Путешествовал вместе с Ано, мистер Мердок. Скитались в прерии, в северо-восточных лесах, у истоков Реки.
– Вот и попробуйте написать об этом в газете. Читателям будет интересно узнать об еще не освоенных землях.
– Я хотел бы работать в отделе хроники, мистер Мердок. Городской хроники.
– Хорошо. Но о путешествиях тоже напишите. Я дам вам записку к редактору «Брэд энд баттер». Знаете эту газету?
– Я восхищен ею, мистер Мердок.
– Там сильный политический отдел. Последовательная критика махинаций в сенате. Что же касается городской хроники…
– Мне нравится ее подход к событиям, мистер Мердок, – осмеливается перебить Мартин, – опередить полицию, проникнуть в тайну случившегося раньше нее, раскрыть скандал в благородном семействе или сомнительную репутацию какого-нибудь безгрешного деятеля…
Мердок явно польщен.
– Пожалуй, вы для этого подходите, Мартин. Может быть, и я когда-нибудь дам вам кое-какие поручения. А теперь оставьте нас на минуту.
Удачно сыгравший свою роль Мартин, склонив почтительно голову, удаляется. Мердок излучает великодушие и благожелательность.
– Довольны, Ано?
– Мне кажется, что и я могу задать вам тот же вопрос. Я знал, что Мартин годится для многого, во всяком случае связь можно поддерживать через него. Ему ведь понадобится по ходу работы сенатская хроника?
– А вы умница, Ано, – смеется Мердок. – Только учтите срочность. Голосование в сенате мне нужно выиграть до начала избирательной кампании. Хорошо бы еще до конвенции популистов в Вудвилле.
