Бойль сам встречает меня у дверей своего кабинета – уже поздно, и секретарша давно ушла, а дежурный адъютант что-то записывает у телефона.
– Признаюсь, я не удивлен вашим появлением, советник, – улыбаясь, говорит Бойль. – Мне уже доложили о происшедшем в «Аполло».
– Я просил это сделать немедленно.
– Убийство произошло на ваших глазах?
– Да. И я был не один, а с моим знакомым, мистером Мартином.
– Кто этот Мартин?
– Журналист. Сотрудник одной из наших газет.
– «Брэд энд баттер» не наша газета, советник.
Значит, Бойль уже разузнал, с кем я находился в «Аполло». Но, не придавая этому значения, отвечаю:
– Я сказал в широком смысле. А частные мои связи довольно обширны. Иногда полезно получать сведения и в чужом лагере.
– Понимаю и не осуждаю. Но почему вы просили тотчас же информировать об этом меня? Достаточно было бы и кантональной полиции.
– Прочитайте завтра утренний выпуск «Джентльмена» и вы поймете. Какой вой там поднимется по этому поводу! Ведь убитый Бидо и его партнеры – «джентльменская» избирательная агентура.
– Но это не политическое убийство, Ано. «Джентльмен» нам его не припишет.
– А кому припишет его «Брэд энд баттер»? Мартин писать не будет, уверен. А вдруг выскажется кто-то другой?
– Спасибо вам за подсказку, советник. Что же требуется от меня?
– То, что потребуют от вас «Джентльмен» и другие газеты. Остановить бандитизм и задержать убийцу.
– Если б мы его знали!
– Мы знаем. Я и Мартин. Это Чек Пасква – личность, известная полиции всех кантонов. Наверняка у вас в картотеке есть его фото.
Бойль задумывается. Он все понял, но почему-то молчит. Я жду.
– Чек Пасква? – полувопросительно повторяет он. – Личность действительно хорошо нам известная. Вы с ним знакомы?
Я рассказываю о наших встречах, о том, как Пасква шантажировал избирателей. Бойль заинтересован. Еще бы! К уголовщине примешивается политика. И враждебная ему, Бойлю, политика.
– Паскву мы, конечно, задержим, – говорит он. – Пока только по делу в «Аполло». Об остальном подумаем. Тут сложнее.
– Мердок? – задаю вопрос в упор.
Вместо ответа Бойль спрашивает:
– А мистер Мартин знает жертв шантажа?
– У него есть предположения.
– А факты?
– Есть признания землевладелицы – мистер Мартин назовет вам ее имя и адрес, – что некий приезжий субъект требовал от нее со всем ее штатом голосовать за реставраторов, угрожая в противном случае спалить урожай. Предъявите ей фотокарточку Пасквы, и она его узнает.
– А если она не подтвердит полиции своего признания мистеру Мартину?
Я пожимаю плечами – оснований для спора нет.
– Кислое дело, – замечает Бойль. – Задержим его за убийство в «Аполло» – с хорошим адвокатом сумеет выкрутиться. А хорошие адвокаты у него будут Так?
Мы понимаем друг друга. Король может защитить пешку. И, даже выиграв пешку, мы еще не окажемся в той позиции, чтобы сказать ему: «Шах!» Мердок сам отдаст эту пешку, если она ему уже не нужна. Но политический шантаж реставраторов так и останется нераскрытым. Здесь уязвимых позиций у Мердока нет. В конце концов, это – только один из способов добывать на выборах голоса. С такой же беззастенчивостью добывают их и «джентльмены» с помощью Бидо и его сообщников. Не безгрешны и популисты – недаром Жанвье так упорно скрывает от Селби компрометирующие партию документы. Чем же хуже Мердок, прибегающий к подобным способам, только с большей откровенностью, не брезгая и уголовщиной?
С этими мыслями я возвращаюсь в отель. Надо все-таки поспать хотя бы половину здешней короткой ночи.
13. Серебряный вариант
Поспать не удается. Правда, я пытаюсь заснуть в автомашине Бойля, на которой он любезно отвозит меня в отель. Машина черного цвета, с отделкой из полированного ореха и обитыми красным сафьяном сиденьями, с натянутым брезентовым верхом – она очень напоминает модели девятисотых годов. Трясет в ней отчаянно, так что попытки мои тщетны.
Странно встречает меня портье. Услышав или подсмотрев, что я приехал на автомобиле, он сгибается чуть ли не пополам, но, подавая ключ от номера, старается не смотреть мне в глаза. На вопрос, закрыт ли ресторан, он отвечает, что закрыт, и тут же предлагает мне бутылку «Вудвилльского» из своих собственных запасов. С этой бутылкой я подымаюсь в номер, открываю дверь и замираю в передней: в комнате горят все свечи, которые я потушил, – очень хорошо помню, что потушил, выходя на улицу вместе с Мартином. Значит, в комнате кто-то был или кто-то ждет. Мартин?
Оказывается, не Мартин.
У камина, развалясь в кресле и вытянув к огню длинные ноги, сидит Мердок. Он в одном жилете, сюртук болтается на спинке кресла, узкое холеное лицо повернуто ко мне, а на губах – знакомая хитренькая улыбка.
– Удивлены?
– Как вы попали сюда? – спрашиваю я, хотя вопрос этот явно лишний.
– У хозяина гостиницы всегда имеются запасные ключи, – смеется Мердок. – Давайте-ка сюда вашу бутылку, а то я выпил весь грог.
С видом любезного хозяина водружаю на камин бутылку «Вудвилльского». Мердок морщится.
– Предпочел бы коньяк. Но ресторан закрыт – знаю. У Бойля были?
Скрывать бесполезно. Никто не поверит в ночную прогулку по бульварам.
– Был.
– Я так и подумал.
Нельзя допускать, чтобы он чувствовал себя хозяином положения, и я говорю:
– Не вышло, Мердок?
– Увы. Меня снова переиграли. Я сразу догадался об этом, когда узнал о вашем присутствии в «Аполло» и что вы первым нагнулись к убитому. А с какой целью?
– Цель понятна. Хотелось убедиться, жив ли он.
– Это после того, как его прострочили из автомата в упор? И сразу же полезли к нему в карман?
– Почему я должен отвечать на ваши вопросы?
– Хотя бы из любезности к гостю.
– Кстати, незваному. Ну, допустим такую любезность. Меня заинтересовало то, что ему подложили в карман.
– И никто не заметил ваших манипуляций?
– Никто не видел, даже Мартин.
– Но вы ему рассказали?
– Зачем? – я сыграл неподдельное удивление.
Может быть, действительно незачем. Просто так вы ничего не делаете. Но Мартин меня не беспокоит, даже если вы и сболтнули. Его переведут на светскую хронику и увеличат вдвое оклад. Меня интересуете вы. Точнее, ваши действия. Знает ли об украденном вами документе Бойль?
Оказывается, у меня есть козырь. Мне становится легче. Будет угрожать Мердок или предпримет иной маневр?
