– Приезжайте в кафе «Жюн» на улице Старых вязов. Это недалеко от театра.
Я надеваю парадный сюртук, лиловый цилиндр.
Мердок уже ждет в полутемном зале за столиком.
– Что случилось, Ано?
– Вы же читали газеты.
– При чем здесь я? – тон его холодеет.
– Во-первых, серебро было спрятано в вашей хижине.
– Хижина не моя, я в тот раз воспользовался ею случайно.
– Известно, что хижина принадлежит Паскве, хотя он и отрицал это на допросе.
– Пасква назвал меня?
– Нет, не назвал.
– Тогда пусть в полиции проверяют, кем и у кого она куплена.
– Я полагаю, уже проверили. Но не в этом главное.
– В чем?
– В том, что рассказал мне за завтраком в сенатском клубе комиссар Бойль, – сочиняю я. – В том, что он не поведал газетчикам.
– А именно? – тон Мердока совсем ледяной.
– Что Пасква купил себе свободу за две тонны серебряных слитков. – Я внутренне торжествую, видя, как мертвенно бледнеет Мердок.
– Бойль так и сказал?
– Не совсем. Но я так понял. Пасква, мол, бежал прошлой ночью, когда его отправляли в вудвилльскую тюрьму в обычной тюремной карете под охраной всего двух полицейских, причем без кандалов и наручников. Бежал где-то за Городом на лесной дороге, воспользовавшись случайной остановкой. Удивленный, я спросил Бойля, почему была проявлена такая беззаботность по отношению к опасному преступнику. Бойль как-то странно усмехнулся и ответил: «Теперь он никому не опасен. Главное, что благодаря ему мы нашли серебро». Ну, я сделал свой вывод и, вернувшись в отель, тут же позвонил вам.
– Бегство Пасквы и дальнейшая судьба его меня не интересуют, но за любопытную информацию спасибо, – медленно, очень медленно, как бы нехотя замечает Мердок, и мне кажется, думает он примерно о том, о чем предупреждал меня Мартин: взвешивает все «про» и «контра» вероятности нашего участия в удаче полиции. Но говорит Мердок о другом: – Мне очень жаль, что вы не взяли моего чека, Ано.
– Я работаю на Стила, дружище, – напоминаю я.
– Меня не интересует личность Стила, – сердито перебивает Мердок, – меня интересует личность Уэнделла. Сейчас, во время предвыборной кампании, возможны всякие маневры конкурирующих партий. Любопытно, например, собираются ли ущемить меня популисты в связи с делом таинственно бежавшего Пасквы?
– Я не выдаю партийных секретов, Мердок.
– Вы же не популист.
– Тем более. Меня к секретам и не подпускают.
– Но с вами достаточно откровенны.
– Поверхностно, Мердок. По касательной. Но то, что мог рассказать, рассказал. Из чистой взаимоприязни. Пока, конечно.
– Пока?
– Разве можно заглянуть в будущее? Мало ли куда и когда разбросает нас жизнь. Обойдемся без чеков.
Мердок встает. Мы прощаемся. Похоже, он мне поверил. Тогда все идет как надо. Мат в два хода, и оба сделаны. Остается ждать конца Пасквы.
Я узнаю о нем от Мартина в баре «Омона» через два дня.
– Отойдем от стойки, – шепчет он, – есть новости.
Мы отходим с пивными кружками к столику.
– Сейчас встретил инспектора привокзального района. Сегодня утром Паскву нашли мертвым у бильярдной, с тремя пулевыми ранениями, в грудь и живот. Инспектор предполагает конкурентные счеты. Месть за Бидо. Но мы-то знаем.
– Угадали, – говорю я.
– Ты угадал и отомстил за Луи.
– Это не месть, а возмездие.
– Может, и так, – соглашается Мартин и почему-то спрашивает: – А что делает Пит?
– Собирает материалы, теперь уже против Мердока.
– У Жанвье?
– Не только. В бильярдных и барах.
– Рискуем и его жизнью, Юри.
– Пит сам вызвался. А он человек осторожный. Ни во что не вмешивается. Лишь угощает и слушает.
– Кажется, скоро Мердоку будет жарко.
Я соглашаюсь с Мартином, не вдаваясь в подробности, – тороплюсь. Нужно повидаться с Бойлем, Уэнделлом и Стилом. Первых двух рассчитываю найти на бирже. О том, что Уэнделл поехал туда, сообщила мне его секретарша в управлении заводов. Бойль, надо думать, воспользовался тем же источником информации. Доложить Уэнделлу о Паскве он должен до выпуска вечерних газет.
В шестом кабинете фондовой биржи я вижу сразу троих – Уэнделла, его маклера Кингстона и Бойля, несколько смущенного моим появлением. Но Уэнделл как будто даже обрадован.
– Привет человеку, который всегда появляется вовремя. Мы только что о вас вспоминали, – улыбается он и обращается к маклеру: – Проверьте ваших брокеров, Кингстон, а мы тут обсудим одно дело.
Кингстон, почтительно поклонившись, уходит в биржевой зал, а Уэнделл продолжает:
– Конечно, вы уже знаете, мсье Ано.
«Мсье» он добавляет для Бойля.
– Знаю, мистер Уэнделл.
– От кого, не секрет?
– Не секрет. От репортера «Брэд энд баттер».
– И в каком же духе будет сообщение в газете?
– Полиция предполагает конкурентные счеты, – повторяю я слова Мартина. – Привокзальный район – я имею в виду ночные бары, закусочные и бильярдные – это район «пистолетников», услугами которых пользуются и наши конкуренты на выборах, в частности «джентльмены». Убийство Пасквы рассматривается как месть за Бидо. В том же духе будет подана заметка в газете.
– А что вы скажете, Бойль? – спрашивает Уэнделл.
– Не возражу, когда ко мне обратятся.
– Правильно, Бойль. Пока эта версия устраивает нас. Мы так и сообщим в «Сити ньюз», только не на первой полосе и как можно сдержаннее. В свое время мы к этому вернемся – в прямой связи с серебром. Вы меня понимаете, Ано?
Он забывает о «мсье», Бойль тотчас это замечает.
– У меня есть предложение, мистер Уэнделл, – я продолжаю держаться официально. – Хорошо, если бы статья о похитителях серебра была бы написана не рядовым сотрудником газеты и даже не ее редактором. Автором, мне кажется, должен быть человек более влиятельный и, главное, более авторитетный для всех избирателей.
– Кто же, по-вашему?
– Скажем, сенатор Стил.
Уэнделл долго молчит, он очень серьезен.
– Ценное предложение, – откликается наконец он, – весьма ценное. Статья сенатора Стила – это бомба. Она сметет и самого Мердока, и его кандидатов. Но достаточно ли обвинительных материалов будет у Стила? И достаточно ли они будут убедительны?
– А мы ему поможем.
– Вы – первый, – говорит Бойль. – Вспомните, что вы рассказывали мне о галунщиках.
