Разбирая потом рассказ Стила, мы так и не могли представить себе более или менее отчетливой картины его мира и города. Она была испещрена множеством белых пятен, как древние карты. Мы даже не могли уяснить себе, кто же виноват в этих пятнах: запрограммированы ли они извне, или их придумали сами люди.
Почему, например, была сорвана работа по восстановлению учебников истории и географии? Почему было запрещено преподавание этих предметов в школах? Зернов уже высказывал нам свои соображения по этому поводу, но рассудок восставал против них хотя бы потому, что они выдвигали новые вопросы. Куда, например, исчезли ученые, профессиональная память которых хранила запрещенные знания? Кто и в чьих интересах насаждает здесь географическое невежество? Все дети во всех странах мира мечтали и мечтают о неведомых землях и неоткрытых мирах. Почему же такие мечты не тревожат умы сверстников Люка и Джемса? Неужели только потому, что этот мир еще слишком молод, чтобы иметь своих Колумбов и Магелланов? Едва ли. Скорее, на Колумбов был наложен запрет и открытия возможных Магелланов не поощрялись. Почему, например, историк, вспомнивший Вторую мировую войну, признался мне в этом только в темноте леса, да и то лишь потому, что был убежден в невозможности нашей вторичной встречи? Значит, в Городе и в лесу что-то скрывали и кого-то боялись. Кого?
Правительства? Но правительства не было, и парламента не было, и партий не было, и главы государства никто не знал. Даже кто руководит Городом-государством – хунта или единоличный диктатор, – Стил, по его словам, не мог выяснить. Вероятно, он все же знал кое-что, но помалкивал, а мы тщетно стремились из него это вытянуть. Мэр Города? Едва ли. Он ничего не решал без Совета олдерменов. А Совет ничего не обсуждал, не проконсультировавшись предварительно в Промышленно-торговой палате. Значит, Палата? Но та ничего не предпринимала без санкции Клуба состоятельных. Тогда Клуб? Но и состоятельные склонялись перед директивами весьма скромного, судя по названию, учреждения, а именно: Бюро по распределению продовольственных продуктов при Главном управлении полиции – проще говоря, Продбюро.
Одного Стил сам никогда не мог понять – откуда в магазины поступали продукты? Развозили их по ночам гигантские пятидесятитонные грузовые машины. Двигались они вообще без горючего и без водителей, но под охраной специальных полицейских бригад. Движением машин управлял извне особый Вычислительный центр, где определялись также и маршруты грузовиков, и остановки их у магазинов, и длительность таких остановок, и все виды товаров, какие должны быть выгружены. Вычислительный центр работал автоматически, без ошибок и перебоев: ни один магазин, даже крохотная лавчонка, своевременно зарегистрированные в Продбюро, никогда не имели оснований для жалоб – тоннаж и ассортимент полученных продуктов всегда соответствовал требованию и ни разу доставка не обманула получателей; по ночным грузовикам можно было сверять часы. Вычислительный центр был подчинен Продбюро, туда же поступала и выручка с каждого грузовика, аккуратно сдаваемая охранными бригадами, на месте получавшими все суммы, причитавшиеся в уплату за выгруженный товар. Куда исчезали потом грузовики, где и когда загружались, кто сносился с Вычислительным центром и кто контролировал работу Продбюро в Городе, никому известно не было. Попытки что-либо разузнать об этой системе пресекались немедленно. Полицейские во время разгрузки имели право стрелять без предупреждения в любых прохожих на улице; излишнее любопытство газетчиков каралось немедленным отстранением от работы, а упрямцы попадали прямо в Майн-Сити, навсегда превращаясь в «без вести пропавших». Точно так же был огражден от «излишнего любопытства» и Вычислительный центр, все входы которого охранялись денно и нощно, и пройти сквозь эту охрану не удалось еще ни одному смертному.
– Кроме Мотта, – со вздохом прибавил Стил. – Он прошел переодетый полицейским во время смены караула. Но его подвел зеркальный заслон.
Мы заинтересовались.
– Контрольные зеркала. С каждого полицейского внутренней охраны снимается и фиксируется зеркальное отражение. А потом оно сверяется контрольными зеркалами. Мне объяснили впоследствии, а Мотт… поплатился жизнью.
– Где же изготовляются продовольственные товары? – спросил Зернов.
– Где-то на северо-западе, куда ведет единственная мощеная дорога. По ночам это почти сплошная цепь грузовиков.
– Район охраняется?
– Так же, как и Вычислительный центр.
– Для производства продовольствия нужны не только специализированные заводы, но и хорошо налаженное интенсивное сельское хозяйство, – сказал Зернов. – Хлеб не рождается в булочных, нужны еще гектары, тысячи, десятки тысяч гектаров пшеницы. От коровы до жареного бифштекса тоже не малый путь.
– Мы коров завели только здесь, из дикого стада, одомашнили и приручили. А до этого видели их только на этикетках мясных консервов.
– Кстати, откуда эти этикетки? На бутылке марка фирмы «Бломкинс и сын». Есть такая фирма?
– Нет. И никто не знает, что такое Пасадена и что такое Калифорния. И это одна из задачек, решать которые не рекомендуется, – вздохнул Стил. – А у нас их целый задачник. Откуда фирмы на этикетках? У нас вообще нет фирм, производящих продукты, только магазины, ими торгующие. У нас нет ни пекарей, ни виноделов, ни табачников, ни кондитеров. А получаем мы все – от шампанских вин до консервированных ананасов. Спросите любого: что такое ананас, он вам не ответит. Мы не знаем, где они растут и как выглядят, – мы просто едим их в консервах.
Зернов задумался. «Задачник» Стила все более усложнялся. Десятый год хранит и копит свои тайны Город – не от нас и не для нас.
– Но ведь население его растет, – недоумевал он.
– А поток продуктов не иссякает.
– Вы уверены?
– Продбюро никогда не отказывает в увеличении поставок – только плати. Еще загадочка. А хотите самую странную? Почему продукты поступают в Город только в готовом виде – подогревай и ешь. Только не мечтай о собственноручно сваренной курице или о домашней овсянке. В сыром виде в магазинах не найдешь даже яйца.
– Но разве нельзя завести собственное хозяйство?
– Нет.
– Не для продажи – для себя.
– Есть священная заповедь Продбюро: не приготовляй пищи из продуктов, добытых лично на земле или в земле, в воде или в воздухе. Продукты приобретаются только в магазинах – нигде больше. Вы ели рыбу, жаренную на вертеле, – это преступление. Если бы вас накрыла речная полиция, я бы не поставил на ваше будущее ни цента. Охота и рыбная ловля у нас уголовно наказуемые действия, причем не из гуманных соображений, а из боязни, что на стол жителей Города могут попасть продукты, не купленные в гастрономическом магазине. В особых случаях с полицейской визой разрешена охота на лисиц, да и то лишь потому, что мясо их не годится в пищу.
– Ну а контрабанда? – спросил я.
Слова «контрабанда» в словаре Стила не было.
– Любой закон можно нарушить, – пояснил я.
