Да, граф был рад за друга и за его успехи в романтических делах. Не будем утверждать, что он немного не позавидовал.
Через полчаса Мишка простился с графом, потому что ему надо было бежать на обсуждение будущего меры стиха как его структурной единицы. Граф был уверен в том, что Катерина из Киева будет присутствовать «в кадре». Граф подумал и решил перейти в «Боярский», где ему, по-видимому, было суждено в гордом одиночестве поесть утятины. Он был уже «на выходе», как его жестом позвал к себе Аудриус.
Аудриус подтолкнул по барной стойке в его сторону сложенный листок бумаги.
– Меня просили вам передать, – тихо сказал он.
– Мне? От кого?
– От госпожи Урбановой.
– От госпожи Урбановой?
– От Анны Урбановой, кинозвезды.
В глазах графа было полное недоумение, поэтому бармену пришлось объяснить: «Женщина, которая сидела через стол от вас».
– А, да. Спасибо.
Аудриус отошел, а граф развернул записку и увидел следующий тест:
«Пожалуйста, подарите мне второй шанс, чтобы я смогла создать о себе хорошее первое впечатление.
Номер 208».
* * *
После того как граф постучался в дверь номера 208, ему открыла женщина лет шестидесяти, которая посмотрела на него взглядом человека, у которого нет времени выслушивать всякий вздор.
– Да? – спросила она.
– Я Александр Ростов…
– Вас ожидают. Проходите. Госпожа Урбанова скоро выйдет.
Граф вошел, и только он собрался что-то сказать женщине про погоду, как та вышла в коридор и закрыла за собой дверь. Граф оказался в коридоре по другую сторону двери.
Номер 208 был выполнен в стиле венецианского палаццо. Это был один из лучших номеров отеля. Пребывание большевиков с печатными машинками, которые наконец уехали в Кремль, не оставило на номере никаких следов. Потолок был расписан аллегорическими фигурами, смотрящими вниз с небес. Спальня и гостиная были гигантских размеров. На столе в гостиной стояли два огромных букета: один из лилий, а другой из роз с длинными стеблями. Букеты совершенно не соответствовали друг другу, если не считать размера. Из этого граф сделал вывод, что букеты подарили разные поклонники. Какие цветы пришлет третий поклонник, пока было неясно…
– Уже иду, – раздался голос из спальни.
– Не торопитесь, – успокоил ее граф.
Послышалось клацанье когтей по паркету, и из соседней комнаты вышли две борзые.
– О! Привет, ребята! – сказал он и почесал у каждой собаки за ухом.
Собаки поприветствовали его и отошли к окну, выходившему на Театральную площадь. Они встали на задние лапы и сквозь стекло начали смотреть на проезжавшие по улице машины и экипажи.
– Граф Ростов!
Он обернулся и увидел актрису в уже третьем за вечер наряде – в черных брюках и шелковой блузке цвета слоновой кости. Она приближалась к нему с улыбкой человека, который тебе давно знаком, и протянула ему руку.
– Очень рада, что вы смогли прийти.
– И я очень рад, госпожа Урбанова.
– Посмотрим. Пожалуйста, зовите меня Анной.
Граф не успел ответить, как раздался стук в дверь.
– А, – сказала она, – вот и ужин.
Она распахнула дверь, и в номер вошел официант Олег с тележкой. Олег тут же чуть не въехал в стоявшие на полу два конфликтовавших между собой букета.
– Пожалуй, вот сюда, к окну, – сказала актриса официанту.
– Хорошо, госпожа Урбанова, – ответил Олег, быстро накрыл стол на двоих, зажег свечи и вышел за дверь.
– Вы ужинали? – спросила актриса. – Представьте, сегодня я была в двух ресторанах и в одном баре, но ничего не ела. Я очень голодна. Вы ко мне присоединитесь?
– С удовольствием.
Граф отодвинул даме стул и сел напротив. На столе горело несколько свечей. Борзые отвернулись от окна и посмотрели на них. Казалось, собаки совсем не ожидали увидеть в окне то, что увидели. Они потеряли интерес к делам человеческим и отправились в соседнюю комнату, даже не обернувшись на графа и актрису.
Она грустно посмотрела им вслед.
– Я должна признаться, что никогда не была любительницей собак.
– Так почему же у вас собаки?
– Это… подарок.
– А, подарок от обожателя…
Она сдержанно улыбнулась.
– Я бы предпочла ожерелье.
Граф улыбнулся ей в ответ.
– Посмотрим, что нам принесли? – спросила она.
Анна сняла серебристый сервировочный колпак, и они увидели одно из фирменных блюд Эмиля: большеротого окуня, запеченного с маслинами, укропом и лимоном.
– Замечательно, – сказала она.
Граф должен был полностью с ней согласиться. Рыба казалась мягкой и не пересушенной, укроп ароматным, а кусочки лимона потемневшими и хрустящими.
– Интересно, зайти в два ресторана и не поесть… – начал граф, рассчитывая на то, что актриса начнет рассказывать ему, как прошел ее день, пока он переложит еду в ее тарелку.
Но не успел он и пошевельнуть пальцем, как она сама взяла в руки нож и большую сервировочную вилку. Анна начала перечислять то, чем занималась днем на работе, и одновременно отрезала рыбине хвост и голову, после чего профессионально разделила ее на две половинки, отделив от хребта. Взяв один кусок филе, она положила сверху кусочки лимона, добавила маслин и укропа. Иными словами, актриса передала графу идеально сервированную тарелку, после чего занялась подготовкой своей. На всю операцию ушло не более минуты. Потом Анна отложила в сторону приборы и обратилась к вину.
«Бог ты мой!» – пронеслось в голове у графа. Он был настолько заворожен тем, как она их обоих обслужила, что совершенно забыл о своих обязанностях. Поспешно вскочив со стула, он взял бутылку вина за горлышко.
– Позвольте вам налить?
– Пожалуйста.
Граф разлил по бокалам сухое «Montrachet»
[39], которое как нельзя лучше подходило к блюду, приготовленному Эмилем. После этого он поднял бокал за хозяйку.
– Я поражен вашим умением обращаться с рыбой.
Она рассмеялась.
– Это комплимент?
– Конечно, комплимент! По крайней мере, это задумывалось как комплимент…
– В таком случае спасибо. Но мне подобным умением нет никакого смысла гордиться. Я выросла в рыбацкой деревне на побережье Черного моря и за свою жизнь успела завязать много узлов и разделать массу рыбы.
– То есть вы каждый вечер ели на ужин рыбу?
