Но все живые – эгоисты и думают только о себе.
Живые считают, что привидениям и духам не дают покоя земные воспоминания. Когда бы, или даже так, если бы эти беспокойные души хотели бродить среди бела дня, нет ничего, что бы помешало им это сделать.
Нет. Если они и бродят только ночами, то не из-за скорби или зависти к живым. Скорее потому, что они не хотят совсем видеть живых. В этом привидения мало отличаются от змей, которые совершенно не хотят видеть садовников, и лис, которые не желают сталкиваться с охотниками и их собаками. Наверное, после многих лет жизни, проведенной в борьбе, страданиях, разговорах, ожиданиях и наведении внешнего лоска, привидения просто ищут тишины и покоя. Так размышлял граф, бредя по коридору.
Он никогда не ездил на лифте, а поднимался наверх пешком. Но в ту ночь после пролета на втором этаже он остановился и вызвал лифт. Граф думал, что в такое время лифт точно придет пустым, но, когда двери открылись, он увидел, что в кабине сидел одноглазый кот.
– Кутузов! – удивленно воскликнул граф.
Кот внимательно осмотрел графа с ног до головы и поступил точно так же, как поступил много лет назад в подобной ситуации великий князь: встретил его холодным и осуждающим молчанием.
– Кхм, – пробормотал граф, вошел в лифт и начал заправлять рубашку в брюки, стараясь при этом не уронить туфли.
Граф расстался с Кутузовым на пятом этаже и, горько вздохнув, поплелся наверх в свою каморку с мыслями о том, что празднование годовщины пребывания в отеле закончилось полным фиаско. Он собирался оставить очередную зарубку на стене, но вместо этого стена оставила зарубку на нем самом. Жизненный опыт подсказывал ему, что в данной ситуации остается только почистить зубы, умыться, забраться в кровать и забыться сном.
Но уже готовясь открыть дверь в свои комнаты, граф затылком почувствовал свежее дуновение летнего воздуха. Он обернулся и замер на месте. Вот опять из дальнего конца коридора подул свежий ветерок…
Он прошелся по коридору и попробовал ручки всех дверей. Все двери были закрыты. Коридор заканчивался нагромождением водопроводных и вентиляционных труб. Граф подошел к ним и заметил, что к трубам примыкает небольшая лестница, а над ней – открытый люк, через который можно выйти на крышу. Граф надел туфли и поднялся наверх по этой лестнице.
Оказавшись на крыше, граф словно попал в свежие объятия ласковой летней московской ночи. Он вспомнил летние ночи, которые проводил, будучи ребенком, в Тихом Часе и уже взрослым в Петербурге, Москве и других европейских городах. Сладкие воспоминания накрыли его, как волна, и он понял, что должен ненадолго остановиться, чтобы собраться с мыслями перед тем, как двинуться к западному скату крыши.
Он смотрел на древнюю Москву, которая снова после двухсотлетнего перерыва стала столицей России. Несмотря на поздний час, во всех окнах зданий, что находились на территории Кремля, ярко горел свет, словно новые обитатели были настолько опьянены доставшийся им властью, что потеряли сон. Звезды Кремля и окна в зданиях за его стеной ярко горели, но еще ярче горели звезды на черно-бархатном ночном небе столицы.
Граф поднял голову и попытался найти знакомые ему с детства созвездия: Большую Медведицу, созвездия Ориона и Персея. Бесконечно далекие и вечные галактики холодных как лед звезд. «Наверное, звезды были созданы для того, чтобы вдохновлять человека и одновременно давать ему понять, что он всего лишь песчинка», – с грустью подумал граф.
Опустив взгляд к линии горизонта, он увидел Утреннюю звезду, горевшую ярче всех звезд
[40] на небосклоне.
– Доброе утро, ваше сиятельство.
Граф резко повернулся.
В нескольких метрах от него стоял мужчина чуть старше шестидесяти в легкой парусиновой фуражке на голове. Мужчина сделал шаг по направлению к графу, и тут он узнал в нем мастера, который чинил в отеле протекавшие трубы и сломанные замки.
– Вот она, Шуховская.
– Шуховская?
– Да, Шуховская радиобашня. – Мужчина показал пальцем в сторону, где горела самая яркая звезда.
«А-а-а, – подумал граф, – вот она, та башня, о которой рассказывал Мишка. Та, что передает по радио последние новости…»
Они некоторое время стояли в молчании, наблюдая, как мигает сигнальный огонь на башне.
– Ну что ж, – сказал мужчина. – Кофе уже готов. Не откажетесь?
Мастер на все руки повел графа к северо-западной части крыши, где между труб из деревянных ящиков было сооружено что-то вроде походного лагеря. Там стоял табурет на трех ножках и горела жаровня, на которой кипел небольшой жестяной чайник. Мужчина выбрал отличное место для своего лагеря – трубы закрывали от ветра, но не перегораживали вид на Большой театр.
– Гостей у меня не много, – сказал мужчина, – поэтому всего один стул. Вы уж извините.
– Ничего страшного, – заверил его граф и сел на один из деревянных ящиков.
– Будете кофе?
– С удовольствием.
Пока мужчина наливал кофе, граф размышлял о том, начинается у того рабочий день или заканчивается. Как бы там ни было, немного кофе графу точно не помешает. Кофе помогает проснуться с рассветом, придает сил в полдень и не дает уснуть ночью тем, у кого силы уже на исходе.
– Прекрасный кофе, – похвалил граф, сделав глоток.
– Надо молоть кофе, а потом сразу заваривать. Вот и весь секрет, – ответил мужчина, показывая ему на ручную кофемолку. – Помолол, и тут же заваривай.
Граф удивленно поднял брови с благодарностью непосвященного.
На свежем воздухе в летнюю ночь кофе был идеальным. Тут граф обратил внимание на то, что откуда-то доносится гудящий звук, словно кто-то включил радиоприемник, но не настроил его на определенную волну.
– Это звук Шуховской башни? – спросил граф.
– Какой звук?
– Гудение.
Мужчина тихо рассмеялся.
– Нет, это ребята проснулись и вылетают на работу.
– Какие ребята?
Мастер на все руки молча показал пальцем на стоявший чуть в стороне ящик. В предрассветных сумерках граф увидел, что над ним роится небольшое облако.
– Неужели пчелы?
– Да, они самые.
– И что они здесь делают?
– А что могут делать пчелы? Конечно, мед!
– Мед?!
Мужчина снова тихо засмеялся.
– Вот, попробуйте, – сказал он и протянул ему кусок черепицы, на котором лежали два куска черного хлеба, щедро намазанные медом. Граф взял в руки кусок и откусил.
Прежде всего его удивил вкус черного хлеба. Он даже и не помнил, когда в последний раз его ел. Это был кусок свежего сладковатого черного хлеба, пахнувшего ржаной мукой. Ржаной вкус прекрасно гармонировал с кофе. Хлеб был темным и словно пах свежей землей, а мед – солнечным, тягучим, душистым и будто веселым. У меда был знакомый привкус, определить который граф сразу не смог. В нем присутствовала неуловимо знакомая цветочная нотка…
