Немец посмотрел на своего собеседника взглядом человека, который всегда говорит исключительно серьезно и повидал в этой жизни всякое.
– Я готов купить стакан водки любому человеку в этом баре, который перечислит хотя бы три достижения русских, – ответил он.
Заметим, что граф, несмотря на то что любил свою родину, очень редко пил водку. Он уже выпил целую бутылку белого вина, заканчивал свой бренди, и вообще у него были планы на вечер. Однако он не мог позволить постороннему человеку так плохо отзываться о России, особенно в ситуации, когда он уже изрядно пьян после бутылки белого вина и графина бренди. Поэтому граф написал на салфетке несколько слов, передал ее вместе с рублевой банкнотой бармену Аудриусу и громко откашлялся.
– Простите, господа, – произнес Ростов. – Так получилось, что я услышал то, о чем вы говорите. Мне думается, mein Herr, что вы, говоря о вкладе русских в мировую культуру, несколько преуменьшаете значение этого славянского народа. Я с удовольствием приму ваше предложение и перечислю вам три причины, по которым русских можно считать великим народом.
– Ну и дела! – воскликнул англичанин.
– Но при одном условии, – сказал граф.
– Каком? – спросил немец.
– Я назову три вещи, являющиеся серьезным вкладом русских в общемировое культурное достояние, и после каждой из них мы с вами выпьем по стакану водки.
Немец сделал жест рукой, словно отмахивается от графа. Точно таким же жестом можно было сопроводить сделанный им чуть ранее пренебрежительный комментарий о русских. Тем не менее незамедлительно после слов графа рядом с ними появился Аудриус, который начал разливать водку по трем стаканам. Бармен наполнял каждый стакан до краев.
– Спасибо, Аудриус.
– Пожалуйста, ваше сиятельство.
– Во-первых, – начал граф и сделал небольшую драматическую паузу, – Чехов и Толстой.
Немец хмыкнул.
– Я понимаю, что вы сейчас скажете – у каждого народа есть свои великие писатели и поэты. Это так, но мы, русские, Чеховым и Толстым установили бронзовые подставки для книг на каминной полке литературы. То есть всех писателей, пишущих прозу, можно поставить на определенное место внутри границ жанра, которые этот жанр как бы начинают и заканчивают. Кто, спрошу я вас, с большим мастерством и изяществом писал рассказы, как не Чехов? Точность, лаконичность и ясный слог – вот характерные черты творчества Чехова, который, описывая сцену на кухне, на самом деле грустно говорит об общечеловеческих проблемах, с которыми сталкивается каждый из нас. Теперь другая сторона. Попробуйте назвать мне произведение более эпохальное, чем роман «Война и мир». Действие этого романа происходит в салонах и будуарах, потом перемещается на поле брани и снова продолжается в салонах. Это роман, в котором автор исследует то, как история создает личность, а также и то, как личность создает историю и влияет на нее. Пройдет много лет, но в мире больше не появятся писатели, которые смогут превзойти этих русских авторов, написавших книги, ставшие альфой и омегой литературы.
– Я бы согласился с этим утверждением, – заметил англичанин. Он поднял стакан и выпил его до дня. За ним выпил граф, а после него с ворчанием и немец.
– Во-вторых? – спросил англичанин в то время, пока Аудриус вновь наполнял их стаканы.
– Первая сцена первого акта «Щелкунчика».
– Чайковский! – с усмешкой произнес немец.
– Не стоит смеяться, mein Herr. Я готов спорить с вами на тысячу золотых, что вы точно представляете себе эту сцену. Ночь перед Рождеством, семейное празднество. Комната украшена гирляндами, Клара спит на полу рядом со своей новой игрушкой. Часы бьют полночь, на старинных настенных часах, как сова, появляется Дроссельмейер, елка начинает расти…
Граф медленно поднимает руки, демонстрируя, как растет елка, англичанин же начинает насвистывать известный марш.
– Вот именно, – сказал граф англичанину. – Многие считают, что англичане лучше представителей всех других народов умеют веселиться в сочельник и справлять Рождество. Но, при всем уважении к англичанам, необходимо сказать, что настоящую зиму и радость, которую она приносит, можно ощутить только в краях, расположенных значительно севернее Лондона. Зиму во всей красе можно наблюдать только выше пятидесятой параллели, где дуют ледяные ветра и лучи солнца не так сильно согревают землю. Именно в холодном климате России, с ее снегами и зимней темнотой, дух Рождества горит наиболее ярко. И именно поэтому Чайковскому как никому другому удалось передать музыку Рождества. Более того, я скажу так – в ХХ веке каждый ребенок в Европе будет не только знать эту мелодию из «Щелкунчика», но и представлять себе Рождество именно таким, каким его изобразили в этом балете. И даже когда эти дети вырастут, во время Рождества их воображение будет рисовать им елку Чайковского, которая будет расти до тех пор, пока им не придется задрать вверх голову, чтобы посмотреть на ее вершину.
Англичанин рассмеялся и выпил залпом.
– На самом деле эту историю написал прусский автор, – заметил немец и тоже выпил.
– Совершенно с вами согласен, – сказал граф. – Но если бы не Чайковский, эта история так бы в Пруссии и осталась.
Аудриус опять наполнил их стаканы и чуть заметно кивнул, когда почувствовал на себе вопросительный взгляд графа.
– А вот, наконец, и третья причина, – продолжил Ростов и показал рукой на вход в бар «Шаляпин». Они увидели направлявшегося к ним официанта, который нес что-то на блюде под сервировочным колпаком. Официант приблизился к барной стойке, поставил на нее блюдо, поднял колпак, и они увидели блины и две большие вазочки: с черной икрой и сметаной. Тут улыбнулся даже немец, который после обильных возлияний очень хотел закусить.
Любой пивший стаканами водку человек должен признать, что количество выпитого на всех отражается по-разному. Есть небольшого роста люди, которые прекрасно функционируют после семи стаканов, и гиганты, которые падают на пол после двух. Судя по всему, пределом возможностей нашего немецкого друга были три стакана. Толстой его сильно подкосил, от Чайковского у него в глазах поплыло, а черная икра его окончательно добила. Немец погрозил пальцем Ростову, отошел в угол бара, прилег на барную стойку и сладко заснул.
Граф посмотрел на спящего немца и начал вставать со стула, но англичанин его задержал.
– С икрой у вас получилось просто гениально, – сказал он. – Как это вам удалось? Вы же от нас ни на шаг не отставали.
– Фокусник никогда не раскрывает своих секретов.
Англичанин рассмеялся и посмотрел на графа с еще большим интересом, чем раньше.
– Кто вы?
Ростов пожал плечами.
– Я – просто человек, которого вы встретили в баре.
– Не совсем так. Я вижу перед собой человека эрудированного. И я слышал титул, который использовал бармен, когда к вам обращался. Кто вы на самом деле?
