Как только она увидела графа, ее плечи снова распрямились, она подняла подбородок и царственной походкой пошла к лестнице. Она умела красиво спускаться с лестницы к ждущим внизу поклонникам, но не освоила искусства красиво по ней подниматься. На третьей ступеньке Анна остановилась. Немного подождав, актриса развернулась и спустилась к графу.
– Каждый раз, когда я с вами встречаюсь, – сказала она, – мне приходится пережить унижение.
На лице графа появилось недоуменное выражение.
– Унижение? Насколько я вижу, у вас нет причин чувствовать себя униженной.
– Вы, наверное, слепы.
Она посмотрела на карусельные двери, которые все еще медленно вращались после ухода режиссера.
– Я пригласила его в номер выпить, а он сказал, что ему завтра рано вставать.
– А я вообще никогда в жизни рано не вставал, – ответил граф.
Впервые за весь вечер она искренне улыбнулась и показала рукой в сторону лестницы.
– Тогда давайте мы с вами выпьем.
В тот день Анна остановилась в 428-м, не в самом лучшем, но и не в самом худшем номере отеля. Он состоял из небольшой спальни, маленькой гостиной, в которой стоял журнальный столик. В номере было два окна, выходившие на трамвайные пути в Театральном проезде. Это был номер для тех, кто хочет произвести впечатление, но не имеет для этого достаточно средств. На журнальном столике было два стакана, вазочка с икрой и бутылка водки в ведерке со льдом.
Когда они посмотрели на эту mise en scune
[55], она сокрушенно покачала головой.
– Для меня сейчас это дорогое удовольствие, – заметила актриса.
– Тогда от всего этого надо получить максимальное удовольствие.
Граф взял бутылку и наполнил стаканы.
– За старые добрые времена, – сказал он.
– За старые добрые времена, – с улыбкой повторила она. И они выпили до дна.
Когда человек испытывает в жизни серьезные трудности и у него ничего не получается, он может попытаться выйти из ситуации несколькими путями. Он может начать стыдиться и попытаться скрыть то, что его жизненные обстоятельства кардинально изменились. Промышленник, проигравший все свое состояние в карты, будет продолжать ходить в прежних костюмах, пока те окончательно не обветшают, и рассказывать анекдоты о членах частных клубов, хотя его собственное членство в этих клубах давно закончилось. Человек может начать сам себя жалеть и удалиться от мира, в котором раньше жил, от людей, с которыми раньше общался. Например, обманутый и брошенный женой муж может уехать из своего дома и поселиться в однокомнатной квартирке на другом конце города. Или человек может присоединиться к Союзу Униженных и Оскорбленных. Именно так и поступила Анна.
Союз Униженных и Оскорбленных, точно так же, как и масоны, организация тайная и сплоченная. По лицу и внешнему виду не определишь, что человек к ней принадлежит, но сами члены этого союза мгновенно узнают друг друга. Все они знавали лучшие времена, и всех их оттеснили от «кормушки», или, другими словами, выгнали из рая. Они знали красоту, славу и раньше пользовались самыми разными привилегиями, поэтому их сложно чем-либо удивить или испугать. Они понимают, что мирская слава проходит, а привилегии могут дать, а могут и отнять. Они не завидуют окружающим и не обижаются. Они не просматривают газеты, чтобы найти в них собственные фамилии и имена. Они с недоверием относятся к лести и любым проявлениям обожания, с философской улыбкой воспринимают любые мысли о завышенных амбициях и стоически переносят то, что уготовано им судьбой.
Актриса снова разлила водку по стаканам. Граф обвел взглядом комнату.
– Как собаки? – спросил он.
– У них дела идут гораздо лучше, чем у меня.
– Ну, тогда за собак, – сказал граф, поднимая стакан.
– Да, – согласилась она с улыбкой. – За собак!
Вот так продолжился их роман.
На протяжении последующих полутора лет Анна останавливалась в отеле на ночь раз в несколько месяцев, чтобы встретиться с каким-нибудь знакомым режиссером. Она говорила режиссеру, что уже не снимается в кино, а просто приглашала его поужинать с ней в «Боярском». Она никогда не появлялась в ресторане до того, как приходил ее гость. Анна давала гардеробщице немного денег, чтобы та сообщила ей о появлении гостя, и оказывалась в ресторане через несколько минут после его прихода. За ужином Анна обычно говорила режиссеру, что является большой поклонницей его творчества, вспоминая некоторые удачные, по ее мнению, сцены из его картин. Потом она заводила речь о какой-нибудь второстепенной героине, чей образ был хорошо прописан в сценарии, у которой были удачные реплики, но, поскольку это была героиня второго плана, зрители и критики не обратили на нее большого внимания. Она уверяла режиссера, что он очень тщательно и красиво создал образ этой героини. После ужина Анна никогда не предлагала режиссеру зайти в бар «Шаляпин» и тем более подняться в ее номер, чтобы выпить «на посошок». Актриса вежливо прощалась, говорила, что прекрасно провела с ним время, и желала ему хорошего вечера.
Режиссер надевал пальто, смотрел, как она заходит в лифт, и думал о том, что, возможно, дни, когда Анна Урбанова была звездой, уже позади, но, вполне вероятно, он предложит ей роль второго плана в каком-нибудь из своих новых фильмов.
Анна поднималась в расположенный на четвертом этаже номер, снимала и аккуратно вешала в шкаф вечернее платье, располагалась на кровати с книгой и ждала появления графа.
Однажды один знакомый Анне режиссер предложил ей небольшую роль женщины средних лет, работавшей на заводе, который никак не мог выполнить план. До конца квартала остается всего две недели, рабочие приходят на собрание и хотят писать письмо руководству партии о том, что, увы, они не смогут выполнить план. На собрании рабочие обсуждают причины неудачи, когда поднимается Анна, чья голова повязана пролетарским платочком, и произносит зажигательную речь. После этого выступления члены рабочего коллектива отказываются от идеи писать письмо и решают приложить все силы и постараться выполнить план.
Камера делает «наезд», и зрители крупным планом видят лицо Анны. Все понимают, что перед ними уже не очень молодая женщина, но она все еще красива, горда и сильна духом.
И какой у нее голос…
С первых же произнесенных Анной слов зрители понимают, что она не была бездельницей. Она прожила нелегкую, честную и трудовую жизнь. Она вдыхала городскую пыль, укладывала кирпичи, кричала, когда рожала детей, подбадривала своих подруг и коллег по цеху. В общем, у нее был искренний голос сестры, жены, матери и друга.
Неудивительно, что эта ее речь заставляет женщин на заводе удвоить усилия и добиться перевыполнения показателей. Что важнее, на премьере фильма в пятнадцатом ряду зала сидел круглолицый и лысеющий поклонник, который встречался с Анной в баре «Шаляпин» в далеком 1923 году. В то время он занимался закупками кинооборудования, а потом стал большой шишкой в Министерстве культуры. Потрясенный речью Анны, бюрократ начал расхваливать актрису и при каждом удобном случае спрашивал у известных ему режиссеров, видели ли они прекрасную сцену, в которой та снялась. Этот человек регулярно присылал ей букет лилий всякий раз, когда Анна бывала в Москве…
