Взяв балласт на борт, они поплыли быстрее и через некоторое время подошли к берегам одного королевства. Король принял молодого купца и спросил, чем тот торгует. Молодой человек ответил, что у него корабль гружен солью. Король ответил, что не знает, что это такое, и пожелал ему счастливого пути. Тогда молодой человек проник на королевскую кухню и незаметно подсыпал соли в блюда, которые там готовили: в баранину, суп, помидоры и даже заварной крем.
В тот вечер король во время ужина обратил внимание на то, что еда изменила свой вкус. Баранина, суп, помидоры и даже заварной крем показались ему гораздо вкуснее, чем обычно. Он вызвал шеф-повара и спросил, не стал ли тот готовить по-новому. Шеф-повар очень удивился и ответил, что все было приготовлено как всегда, правда, на кухню заходил чужестранец, который приплыл с торговым кораблем…
Когда на следующий день молодой купец отплыл в море, в трюмах его судна лежали мешки, набитые золотом.
…
– Бабушка рассказала тебе эту историю?
– Да, бабушка.
…
– Хорошая история.
– Действительно хорошая.
…
– Но она не является оправданием того, что ты мне врала про свое детство.
– Возможно, и нет.
Договор
Без четверти шесть вечера пятеро официантов, над которыми начальствовал граф, уже находились на своем боевом посту, и Ростов с инспекцией обошел все двадцать столиков ресторана. Как обычно, он начал осмотр с северо-западной стороны и внимательно проверил сервировку столов. Он убедился, что все приборы, вазы и солонки стояли там, где и должны были находиться.
На столе номер четыре он поправил нож, который должен был лежать параллельно вилке. На пятом столе передвинул стакан и бокал для воды. На стакане шестого стола оставался чуть заметный отпечаток губной помады, а на столе номер семь вилка была с разводами от мыла. Граф отполировал вилку до блеска, пока на серебряной поверхности не появилось вогнутое и четкое отражение зала ресторана.
Возможно, приблизительно так же Наполеон обходил перед боем на рассвете ряды своих войск, осматривая все: от запасов провианта и боеприпасов до мундиров пехотинцев. Наполеон на собственном опыте убедился в том, что победа в битве начинается с хорошо начищенных сапог.
Однако даже самые известные битвы Наполеона происходили в течение одного дня. Битвы заканчивались победой, и все битвы были разными.
Поэтому работу ресторана «Боярский» лучше всего было сравнивать с работой Горского в Большом театре. Горский изучал музыку композитора, общался и работал с дирижером оркестра, обучал и тренировал танцоров, занимался декорациями и костюмами, а за несколько минут до начала представления обходил ряды готовых выйти на сцену исполнителей. Но после того как представление заканчивалось и зрители расходились по домам, праздничных шествий никто не устраивал, потому что меньше чем через двадцать четыре часа танцоры, танцовщицы, музыканты, декораторы и осветители снова собирались в театре на очередное представление, которое нужно было провести с таким же мастерством. Точно по такой же схеме работал и ресторан «Боярский», где каждый божий день происходила одна и та же битва, которая должна была оставить у клиента ощущение легкости и красоты.
Граф убедился, что в зале все в порядке, и без пяти шесть посмотрел через стеклянное окошко в кухонной двери. Он увидел, что одетые в накрахмаленные белые фартуки и колпаки повара и их помощники стояли на изготовку, соусы томились на медленном огне, а гарниры были готовы к тому, чтобы их разложили на тарелки. А в каком состоянии пребывал сам мизантроп шеф-повар?
Все знали, что Эмиль Жуковский начинал каждое утро в самом мрачном настроении. Проснувшись и еще лежа в кровати, он уже смотрел на мир без радостной улыбки, зная, что окружающая реальность глубоко враждебна и не прощает ошибок. Он просматривал свежую газету, новости в которой подтверждали его самые страшные опасения. В одиннадцать утра он стоял на остановке и ждал трамвая, идущего от отеля, недовольно бормоча про себя: «Ну и мирок!»
Однако с каждым часом, постепенно, Эмиль все больше приходил к мнению о том, что, возможно, еще не все потеряно. В первый раз за день эта мысль посещала его, когда он около полудня входил на кухню и видел до блеска надраенные со вчерашнего вечера медные кастрюли, которые висели на крючках и своим ярким блеском говорили о том, что шанс еще есть. Эмиль заходил в холодильную комнату, снимал с крюка баранью тушу, клал ее через плечо и затем кидал на разделочный стол. Туша с приятным влажным звуком шмякалась о дерево. После этого мировосприятие Эмиля становилось светлее на пару сотен люменов. Приблизительно к трем, когда он слышал, как рубят корнеплоды, чувствовал запах жареного чеснока, он был вынужден признать, что в жизни все же есть свои скрытые прелести. В половине шестого Эмиль мог даже себе позволить попробовать немного вина, которое использовал для приготовления блюд. Просто чтобы не выливать остатки, вы же понимаете: и хороший продукт не пропадал зря, и при этом он никому не был обязан. И когда в шесть двадцать пять на кухню поступал первый заказ, утреннее тяжелое настроение, с которым он просыпался, исчезало, и он становился жизнерадостным сангвиником.
Итак, что же граф увидел, когда заглянул через окошко на кухню в пять пятьдесят пять? Он увидел, что Эмиль опустил ложку в шоколадный мусс и дочиста ее облизал. Граф убедился в том, что все в порядке, повернулся в сторону Андрея и кивнул ему. Метрдотель открывал двери ресторана, а граф занял свое место между первым и вторым столиками.
В девять часов граф обошел ресторан и констатировал, что первая рассадка была проведена прекрасно. Все прошло без сучка без задоринки. Клиентам выдавали меню и принимали заказы. Все прошло по плану. За это время разлили пять бутылок «Latour», четыре раза предупредили гостей о том, что мясо будет с кровью, а не пережаренным, как им изначально хотелось. Двух членов Политбюро посадили как планировали и обслужили по первому разряду и совершенно одинаково по уровню сервиса. Но тут граф заметил выражение беспокойства на лице Андрея, который вел комиссара по вопросам транспорта к столику на другом конце зала, противоположном тому, где расположились американские журналисты.
Граф подошел к метрдотелю.
– Что случилось? – спросил он.
– Только что сообщили, что частный ужин в Желтом зале все-таки состоится.
– И сколько человек?
– Не сказали. Сказали только, что компания будет небольшой.
– Тогда я пошлю Васеньку. Сам обслужу пятый и шестой столики. Максим возьмет на себя седьмой и восьмой.
– Но дело в том, что Васеньку нельзя туда отправить.
– А почему?
– Потому, что попросили именно тебя.
* * *
Перед дверью Желтого зала стоял голиаф, размеры которого заставили бы призадуматься любого давида. Граф подошел к гиганту, который, казалось, не обратил на него никакого внимания, но потом отошел, даже ему не кивнув, и открыл дверь зала.
