Но прежде графу следовало закончить одно дело.
Он аккуратно вынул из кармана стакан с абсентом и поставил его на разделочный стол.
– О! – произнес шеф-повар и вытер руки о фартук.
– Нам хватит?
– Вполне достаточно! Нам же нужен только оттенок вкуса. Если это самый настоящий абсент, уже этого будет вполне достаточно.
Эмиль опустил кончик мизинца в стакан, вынул и лизнул его.
– Отлично! – провозгласил шеф-повар.
Из кладовки со скатертями и салфетками граф выбрал скатерть нужного размера и расстелил ее на столе. Он поставил тарелки и положил столовые приборы. Шеф-повар начал насвистывать мелодию, и граф улыбнулся оттого, что узнал в этой мелодии песню о недостатке бананов, которую недавно слышал в баре «Шаляпин». Тут дверь кухни открылась, и появился Андрей с горой апельсинов на руках. Он наклонился над разделочным столом и вывалил на него драгоценную ношу.
Словно заключенные, которые увидели, что двери их тюрьмы открыты, апельсины проворно покатились в разные стороны, будто для того, чтобы как можно быстрее уйти от погони. Андрей широко расставил руки, чтобы не дать им убежать. Но один из апельсинов перескочил через его руку и понесся по разделочному столу прямо к стакану с абсентом! Эмиль бросил свой тесак и проворно схватил стакан. Апельсин промчался мимо фенхеля, упал с разделочного стола и покатился к дверям кухни, которые неожиданно открылись снаружи, отчего фрукт полетел обратно в кухню. На пороге стоял «шахматный офицер».
Члены триумвирата замерли.
«Шахматный офицер» сделал два приставных шага и остановился.
– Добрый вечер, господа, – произнес он дружелюбным тоном. – А что это вы делаете на кухне в столь поздний час?
Андрей, который сообразил встать так, чтобы закрыть собой кастрюлю на плите, показал рукой на продукты, лежавшие на разделочном столе.
– Проводим инвентаризацию.
– Инвентаризацию?
– Да, квартальную инвентаризацию.
– Конечно, – заметил «шахматный офицер» с коварной улыбкой. – А кто дал указание проводить эту инвентаризацию?
Пока метрдотель и «шахматный офицер» вели беседу, граф обратил внимание на то, что лицо Эмиля, побледневшего после появления незваного гостя, становилось с каждой секундой все краснее. Оно начало розоветь, как только «шахматный офицер» переступил порог кухни, стало красным, когда шеф-повар услышал вопрос о том, что они делают на кухне, а когда «шахматный офицер» спросил, кто дал указание провести инвентаризацию, оно вместе с шеей Эмиля побагровело от негодования.
– Кто дал указание? – переспросил шеф-повар.
«Шахматный офицер» перевел взгляд на Эмиля и, видимо, очень удивился изменениям, которые увидел на лице шеф-повара. «Шахматный офицер» замер.
– Кто дал указание?! – еще громче повторил Эмиль.
Не отрывая глаз от «шахматного офицера», Эмиль протянул руку к тесаку.
– Кто дал указание?!! – еще раз повторил Эмиль и, подняв над головой правую руку, сделал шаг в сторону непрошеного гостя. «Шахматный офицер» побледнел и стал белее тушки пикши. После этого двери кухни открылись и закрылись, и нарушитель спокойствия бесследно исчез.
Андрей с графом посмотрели на Эмиля. Метрдотель сделал большие глаза, поднял руку и длинным и тонким пальцем показал на предмет в занесенной над головой Эмиля руке. В порыве праведного гнева шеф-повар схватил со стола не свой тесак, а стебель сельдерея, на кончике которого трепетали листики. И тут троица громко рассмеялась.
В нас ночи конспираторы сели за стол, на котором горела одна свеча, лежала буханка хлеба, стояли бутылка розе и три тарелки с буйабесом
[62].
Они обменялись взглядами и одновременно опустили ложки в суп. Потом Андрей с графом поднесли ложки ко рту, а шеф-повар задержал ложку над своей тарелкой и внимательно следил за реакцией друзей.
Понимая, что за ним наблюдают, граф закрыл глаза, чтобы безраздельно отдаться вкусу супа.
И как же мы опишем вкус буйабеса?
Сначала чувствуется бульон, сваренный из рыбы с добавлением фенхеля и помидоров. Этот бульон слегка пахнет Провансом
[63]. Потом чувствуется вкус кусочков пикши и жесткость мидий, купленных у рыбака на причале. Потом приходит вкус апельсинов, выросших в солнечной Испании, и абсента, который пили во французских тавернах. Все эти вкусы и послевкусия сплетаются, и тут мы наконец ощущаем вкус выросшего на холмах Греции шафрана, который на запряженных мулами повозках довезли до Афин, чтобы отправить его по морю в фелюке
[64]. Одним словом, ложки супа достаточно, чтобы почувствовать себя в порту и прибрежных кварталах Марселя, где гуляют пьяные матросы, воры всех мастей и красивые женщины. Человек чувствует солнце, лето и словно слышит сотни голосов фланирующих по городу людей.
Граф открыл глаза.
– Magnifique
[65], – сказал он.
Андрей отложил ложку и начал беззвучно хлопать в ладоши, после чего наклонил голову в знак признательности и благодарности.
Шеф-повар улыбнулся друзьям и приступил к блюду, которого они ждали почти три года.
На протяжении последующих двух часов каждый член триумвирата съел три тарелки буйабеса и выпил бутылку вина. Все по очереди говорили открыто и не стесняясь.
И о чем же говорили старые друзья? Легче сказать, о чем они не говорили! Они говорили об их детстве, прошедшем в Петербурге, Минске и Лионе, вспоминали первую и вторую любовь. Они говорили о четырехлетнем сыне Андрея и о люмбаго Эмиля, от которого тот страдал четыре года. Говорили обо всем и одновременно ни о чем, о прекрасном и своих надеждах на будущее.
Эмиль редко бодрствовал в столь поздний час и находился в прекрасном настроении. Когда его друзья рассказывали смешные истории о своей юности, он громко и от души смеялся. Шеф-повар поднимал салфетку к глазам в два раза чаще, чем к губам.
И что же было самым интересным в их разговоре, что было, так сказать, pièce de résistance?
[66] Где-то около трех часов ночи Андрей вскользь, словно это не имело никакого значения, упомянул о годах, которые он провел, как он выразился, «под большим тентом».
– Где-где? Под чем?
