Нина утерла слезы дочери с одной щеки большим пальцем, а с другой – тыльной стороной ладони. Потом Нина внимательно посмотрела в глаза Софьи, чтобы убедиться, что та больше не плачет. Она кивнула, поцеловала дочь в лоб и отвела ее к стоявшему чуть в стороне графу.
– Вот, – произнесла Нина, протягивая Ростову матерчатый, похожий на солдатский, рюкзак. – Здесь Сонины вещи. И, мне кажется, это вы тоже можете взять. Возможно, даже лучше ей не показывать. В общем, не знаю, – добавила она и передала Ростову фотографию без рамки.
Потом Нина пожала графу руку и быстро пошла в сторону двери. Так быстро, чтобы не передумать.
Граф долго следил за ней глазами после того, как она вышла на улицу. Нина пересекла Театральную площадь точно так же, как и восемь лет назад. Когда она исчезла из виду, Ростов посмотрел на фотографию. На фото были изображены Нина с мужем. По лицу Нины граф определил, что фото было сделано несколько лет назад. И тут граф понял, что Нина не вышла замуж за комсомольского красавца вожака, который ждал ее в фойе гостиницы. Она вышла замуж за того увальня в матросской фуражке, который принес ей из гардероба пальто.
Разговор графа с Ниной от начала до конца занял меньше пятнадцати минут. Граф даже не успел обдумать обязательства, которые теперь на него свалились.
«Хорошо, что ее оставляют всего на месяц или два, – подумал он. – Я не должен буду заниматься ее образованием и воспитанием, в том числе и религиозным. Впрочем, я являюсь ответственным за здоровье ребенка и за то, чтобы ей было хорошо и удобно, даже если бы она осталась у меня всего на один день».
Что она будет есть? Где она будет спать? В тот вечер у графа был выходной, но что делать с девочкой на следующий день, когда ему предстоит надеть белую куртку и спуститься в ресторан «Боярский»?
Но давайте представим, что, прежде чем дать Нине согласие и взять на себя заботу о ребенке, граф имел бы возможность подумать. Приняв во внимание все сложности, связанные с заботой о маленьких детях, и отсутствие личного опыта, пришел бы граф к выводу, что он – самый неподготовленный и неподходящий человек во всей Москве, чтобы позаботиться о ребенке? У графа не было ни времени, ни склонности к воспитанию детей, но если бы ему даже дали время подумать, ответил бы он отказом на Нинину просьбу?
Нет, граф бы не отказал Нине.
Да и как бы у него язык повернулся? Ведь она много лет назад, еще ребенок, подошла к нему в ресторане «Пьяцца» и стала его другом. Именно Нина показала Ростову потайные места в отеле и подарила ключ, открывавший все двери. И когда друг просит о помощи (особенно тот друг, которому вообще тяжело просить других об одолжении), граф не в силах ему отказать.
Он положил фотографию в карман, собрался с мыслями и повернулся к девочке, которая на него смотрела.
– Ну что, Софья, есть хочешь? Не проголодалась?
Девочка покачала головой.
– Ну, тогда пойдем наверх, и я тебе покажу, где мы живем.
Ростов помог Софье слезть с кресла, и они пересекли фойе отеля. Когда они подошли к лестнице, граф заметил, что девочка во все глаза смотрела на открывавшуюся дверь лифта, из которой вышли двое гостей.
– Ты когда-нибудь ездила в лифте? – спросил он ее.
Она отрицательно покачала головой.
– Ну, в таком случае…
Граф придержал двери лифта и показал Софье рукой, чтобы она входила. Девочка вошла в лифт, отодвинувшись к стене, чтобы дать место графу. Двери закрылись.
Граф нажал кнопку пятого этажа. Кабина дернулась и поехала вверх. Софья взялась рукой за стенку лифта и слегка наклонилась вправо, чтобы сквозь решетку видеть, как они проезжают один этаж за другим.
– Voila!
[70] – проговорил граф, когда лифт остановился.
Он довел Софью до служебной лестницы и начал уже подниматься, но тут обернулся и увидел, что Софья подняла вверх руки, показывая, что хочет, чтобы ее взяли на руки.
– Хм… – произнес граф, наклонился и взял ее на руки.
Она зевнула.
Ростов посадил девочку на кровать, ее рюкзак поставил на стол великого князя и сказал, что сейчас вернется. Он достал из чемодана одеяло и подумал, что из этого одеяла и одной из своих подушек ему нужно соорудить ей небольшую кровать на полу. И ночью надо будет ходить очень аккуратно, чтобы на нее не наступить.
Впрочем, графу не стоило волноваться о том, что ночью он может наступить на Софью. Когда он вернулся в комнату, то обнаружил, что девочка забралась под его одеяло и крепко спала.
Некоторые изменения
Никогда в жизни звон колокольчика не казался таким желанным. Ни в Москве. Ни в Европе. Ни во всем мире. Даже француз Жорж Карпантье после третьего раунда схватки с американцем Джеком Демпси не был так рад слышать звук гонга
[71], как граф в тот день, когда часы в его комнате пробили двенадцать. Даже жители Праги не были так рады слышать звон колоколов, возвещавших конец осады города Фридрихом Великим.
Так почему же граф с таким нетерпением ждал боя часов? Что сделал маленький ребенок для того, чтобы он отсчитывал минуты до обеда? Может быть, девочка постоянно болтала? Или ерзала на стуле и хихикала? Или, может, она громко расплакалась, начала плохо себя вести или дуться?
Совсем нет. Напротив, она вела себя очень тихо.
Даже слишком тихо.
Софья проснулась, оделась и, не говоря ни слова, заправила кровать. Когда граф предложил ей завтрак, она вела себя скромно и клевала еду, словно монах-траппист. Она съела все, что было у нее на тарелке, забралась на стоявший перед письменным столом стул графа, села на свои ладони и молча направила на него свой взор. И что это был за взор! Эти темно-синие глаза, которые не давали графу покоя. В этом взгляде не было нетерпения или застенчивости. Казалось, он говорил: «Дядя Александр, что будем делать дальше?»
Действительно, что будем делать? Они заправили свои кровати, съели бисквиты, и впереди их ждал целый день. Шестнадцать часов. Девятьсот шестьдесят минут. Пятьдесят семь тысяч шестьсот секунд.
Графа угнетала мысль о том, чем он будет занимать девочку.
Впрочем, граф Александр Ростов был известным мастером беседы. Во время свадеб и именин в Москве и Петербурге его всегда сажали рядом с самыми молчаливыми гостями. С самыми чопорными троюродными дядьями и троюродными тетушками. Рядом с неразговорчивыми и застенчивыми. Все знали, что граф способен увлечь разговором любого человека.
