– Здорово, Никодим! – так же негромко говорю в ответ.
Он сам предложил общаться на «ты». Ещё в первый раз, когда пригласил меня в свою комнатушку побренчать на гитаре и спеть понравившиеся ему песни. Если, мол, тебя не затруднит. В качестве благодарности поил чифирем с колотым сахаром. Вкусно, кстати, в прежней жизни я любил крепкий чай, а этот вообще хорошо так вставлял. Любопытно, но в своей халупе Никодим никогда не курил, такой парадокс, всегда ходил дымить на кухню к форточке, реже во двор. В общем, после нескольких ходок в его обитель таким песенным макаром мы с Никодимом, если можно так выразиться, малость скорешились. Особенно ему нравилась «Банька по-белому», даже без фирменного хрипа и напряга жил Высоцкого. Слушая её, старый вор терял свою обычную невозмутимость, на его скулах ходуном ходили желваки, а взгляд стекленел, словно он впадал в некое подобие транса.
– Ну-ка, подойди сюда, – прищурившись, то ли попросил, то ли приказал он.
Я нехотя приблизился. Никодим несколько секунд разглядывал мою побитую физиономию, а затем коротко спросил:
– Кто?
Я перевёл взгляд в окно. Очень хотелось курить. А ещё больше – прибить этих отморозков, посягнувших на моё здоровье.
– Кто?! – настойчивее повторил Никодим.
И тут меня будто бы прорвало. Выложил авторитету всё как на духу. Естественно, только то, что касалось истории с ресторанной музыкой и сегодняшним наездом шайки неизвестных. Хотя клички я всё же запомнил.
– Лёва Котёл, говоришь?.. – задумчиво протянул Никодим. – Знакомое погоняло. Да и о Быке слышал. А третьего никак не называли? Ясно… Мелкая шушера, либо за ними кто-то серьёзный стоит, либо просто решили лоха развести.
Лоха… Ну спасибо, приголубил, старый хрыч. Впрочем, на самом деле я особо и не обиделся, ведь в какой-то степени я лох и есть.
– В любом случае не по понятиям малолетку шмонать, – продолжал между тем цедить сквозь зубы Никодим. – Ладно, Егорка, иди спи, а я тут ещё покумекаю.
Утром мама, к моему удивлению, истерику не закатила. Подошла к проблеме философски. Первым делом аккуратно прощупала мой нос, констатировала, что перелома нет, и начала ставить компрессы, попеняв сестре, что та до этого не додумалась. Затем предложила сходить в милицию, написать на хулиганов заявление. Но я решительно отказался.
– За что хоть тебя так, сынок?
– Да к девчонке какой-то приставали, я и заступился. А их трое…
Мама со вздохом покачала головой, но по её глазам было видно, что в глубине души она гордится своим отпрыском.
Идти сегодня и в ближайшие дни в училище мне было строго-настрого запрещено. Мама прописала мне постельный режим, пообещав у знакомой заместителя главврача поликлиники взять справку для предъявления по месту учёбы. Тренеру в спортшколе достаточно было и на словах во всём признаться – я позвонил Пеле, сказал, чтобы оповестил Ильича о моей проблеме. Так что несколько дней мне предстояло провести дома, не зная, чем себя занять. Оставалось либо читать книги, либо бренчать на гитаре, поскольку появиться в таком виде на улице я не рискнул бы.
А через день в нашу каморку постучался Никодим:
– Здравствуй, Алевтина, можно твоего Егорку на пару минут?
Воровской авторитет увлёк меня в свою комнату и там вручил две помятые двадцатирублёвки.
– Держи свои деньги. С Котлом и его подельниками мы вопрос решили. Они тебя больше не побеспокоят. Никто, кстати, за ними не стоял, Котёл где-то пронюхал о твоих доходах и подбил своих кентов устроить развод, взять тебя на понта. Но теперь они даже твоё имя забудут.
– Спасибо, не знаю даже, как…
– Не кипешись, молодой, всё нормально. Мне твои песни душу лечат, так что мы с тобой в расчёте.
Я не знал, что Никодим в одиночку – а скорее всего, со своими корешами – сделал с этими отморозками. Да хоть пришил, мне-то что? Хотя вряд ли, сказал же, что имя моё забудут, а покойники его и так забыли бы. Главное, что отныне я мог чувствовать себя относительно спокойно. Единственное, что занозой сидело в мозгу, – вопрос: откуда этот Котёл пронюхал о моих процентах? Потому что люди, которые слили информацию, поступили, мягко говоря, нехорошо. Наказать бы их, да только знать бы, кого…
Дома я отлёживался почти неделю. Потом со справкой от врача пошёл в училище. К концу занятий ко мне подлетела Василиса:
– Мальцев, ты нашёл коммуниста?
– Коммуниста?..
– Ну да, коммуниста. Или забыл, что за тебя должен поручиться член КПСС?
– Ах да… Блин, завтра же найду, – пообещал я.
И ведь нашёл! Опять же благодаря Блантеру. Он-то сам не состоял и не участвовал, а вот по его подсказке я узнал, что Бернес в партии с 1953 года. Матвей Исаакович с ним созвонился, и Бернес без проблем накатал мне хвалебную характеристику.
Когда я передал бумажку Василисе, та велела писать заявление о приёме в ВЛКСМ.
– С заданием от первички ты справился на «отлично», а недавно заступился за девушку, не испугался хулиганов, превосходящих тебя числом. И мы решили, что тебе любые задачи по плечу. А значит, ты достоин почётного звания комсомольца. И давай зубри Устав.
– Я не возражаю, – с улыбкой согласился я и сел под диктовку Василисы писать заявление.
Устав я умудрился более-менее выучить. В итоге первичная организация рассмотрела моё заявление и проголосовала «за». Мои характеристики и заявление передали в райком ВЛКСМ. И вскоре наступил тот прекрасный дождливый день конца октября, когда мне пришлось идти туда на собеседование.
Очереди из желающих влиться в ряды комсомольцев не наблюдалось, двух потеющих от волнения молодых людей трудно было принять за очередь по нашим отечественным понятиям. Так что спустя несколько минут я зашёл в кабинет номер 18. Там сидели пять членов комитета – трое молодых людей и две девушки самого асексуального вида, – которые встретили меня несколько настороженно. Ещё бы, перед ними лежала моя характеристика, написанная самим Марком Бернесом! Да и моё имя к этому времени уже обрело достаточную известность.
После биографических и прочих данных пошли вопросы на засыпку. Те самые, о линии партии и правительства и всё такое. Дальше – больше. Какие цели и задачи в моих планах на дальнейшую жизнь в качестве комсомольца? С чего вас потянуло в комсомольскую организацию и почему вы решили, что достойны высокого звания советского комсомольца?
Я старался чётко отвечать на все вопросы, и неустанно доказывал крайнюю необходимость своего присутствия в рядах ВЛКСМ.
– Ну что ж, Егор Дмитриевич, видно, что вы достойный кандидат для вступления в наши ряды и будете сознательным комсомольцем, – с улыбкой произнёс первый член. – Тем более вы активно участвуете в общественной самодеятельности училища, отличник, спортсмен и рекомендуетесь с самой положительной стороны.
– И Устав комсомольской организации вы, безусловно, знаете наизусть? – с дружеской улыбкой предположила одна из девиц.
