Эти вещи Аркадию тоже пришлись по вкусу, в общем, ушёл он от меня чрезвычайно довольный, оставив на кухонном столе 500 рублей – мою долю за предыдущие месяцы.
А я себе дал зарок, что как смогу нормально передвигаться, сразу отправлюсь в ВУОАП, а то, чего доброго, песни разлетятся как народные или вообще ребята из «Арагви» припишут себе авторство, и доказывай потом, что ты не верблюд. Хотя в музыкантах, несмотря на их место работы, я был всё же уверен. Не производили они впечатления негодяев. К тому же через рестораны пришлось пройти многим будущим звёздам эстрады, да и я, что уж скрывать, имел счастье по молодости поигрывать в подобного рода заведениях.
Вспомнил я и о других своих прежних клиентах. Вооружившись записной книжкой с номерами телефонов, принялся обзванивать одного за другим. Кого-то в это время в Москве и Ленинграде не было, пришлось пока довольствоваться теми, кто имелся. Мулерману подкинул «Дроздов» и «Травы-травы», Хилю – «Зиму», которую он же и исполнял на какой-то там по счёту «Песне года», пока ещё не существующей. Магомаева успел перехватить перед самым отъездом в Баку, от предложенной композиции «Благодарю тебя», лет через десять прозвучавшую также на «Песне года», уже вполне готовый секс-символ советских женщин не отказался.
Лидии Клемент дозвонился в Ленинград и предложил песню «Прекрасное далёко», но при условии, что вещь должна записываться и впоследствии исполняться с детским хором. Правда, в эти годы ещё и в помине не существовало знаменитого БДХ СССР, то есть Большого детского хора Центрального телевидения и Всесоюзного радио под управлением Виктора Попова.
Когда Лидия вырвалась в Москву, я встретил её в дверях своей квартиры уже без костылей, опираясь лишь на палочку. Исполнил песню под гитару, затем она сама дважды спела, ухватив всё с лету. Потом, когда мы чаёвничали у нас на кухне, сказала, что у неё есть в Ленинграде знакомый, который руководит детским хором при Дворце пионеров, и она уверена, что он с удовольствием примет участие в этом проекте.
В разговоре мы перешли на «ты», в отличие от прошлого раза, и я перестал её величать по имени-отчеству, обращаясь к ней просто Лида. Наверное, я просто подрос и во многом выглядел как ровесник Клемент.
Тема моего «вещего сна» не поднималась, так что мне пришлось ей напомнить, чтобы она не забывала следить за своим здоровьем. Жаль было бы потерять такую певицу на самом старте карьеры, не говоря уже о жизненной стороне трагедии. У неё ведь и муж есть, и дочка вроде бы маленькая, им-то каково придётся. На этот раз Клемент мои слова приняла не так экспрессивно, но всё же спустя какое-то время заспешила прощаться.
Так, всё это хорошо, но самому-то мне почему бы не напомнить о себе как исполнителе? Разочек вышел на сцену с песней «Трава у дома», так минул уже год с тех пор. Какие у нас тут праздники приближаются? День Победы… Так, одноимённую песню можно подсунуть тому же Муслиму. Ну или лучше русскому по национальности, чтобы не было кривотолков, в крайнем случае славянину.
А кто у нас тут из славян? Допустим, Лещенко, которого все ассоциируют с этой вещью. Но пока он ещё слишком молод, наверное, чуть старше меня, куда ему с такой патриотикой… Исполнял её также Леонид Сметанников, причём ещё до Лещенко. Но тоже молод, тоже в районе двадцати.
А вот Кобзон уже на слуху, хотя ему нет и тридцати. Фигурировал среди исполнителей этой вещи, но как-то эпизодически, в числе прочих. Да, не русский, так что с того? Мужик он правильный, это я уже могу судить с высоты прожитых лет Алексея Лозового. Вот ему и попробую предложить «День Победы». Тем более он уже пел мою «Не расстанусь с комсомолом», хотя лично мы не были знакомы. Ничего страшного, один звонок Блантеру – и дело в шляпе.
Правда, Блантера, как назло, дома не оказалось. Там вообще никто не брал трубку. Позвонил Бернесу, и тот сказал, что Михаил Исаакович укатил с семьёй в санаторий. Но, на моё счастье, у самого Бернеса были и телефон, и адрес Иосифа Давыдовича. Повезло ещё, что Кобзон находился в Москве. По телефону договорились о встрече без проблем, и в назначенный срок я, слегка прихрамывая, с бандажом на колене, приехал на репетиционную студию «Росконцерта», где он работал солистом-вокалистом. Кроме восходящей звезды эстрады, здесь никого не было.
– А-а, ну привет, динамовец, – приветствовал он меня крепким рукопожатием. – Что ж ты так, взял и помешал «Спартаку» выиграть золотую медаль…
– Так что поделаешь, работа такая, Иосиф Давыдович, – извиняюще улыбнулся я, памятуя, что Кобзон болел за красно-белых.
– Давай, Егор, без имени-отчества, у нас с тобой разница в возрасте всего ничего.
Ну да, они же с Клемент вроде ровесники, только Кобзон выглядит намного представительнее.
– Хорошо, Иосиф, как скажешь.
– Показывай, что за произведение ты мне хочешь предложить, что за «День Победы»?
Я вручил Кобзону партитуру, сам сел к роялю и пробежался по клавишам. Затем кивнул певцу, и тот, сообразив, что от него требуется, запел. Репетиция продолжалась около часа, за это время Кобзон отточил исполнение.
– Неплохая вещь, – констатировал Иосиф, провожая меня из студии. – Значит, хочешь, чтобы она прозвучала на концерте ко Дню Победы?
– Так ведь с этой целью и сочинял, как раз к дате. Правда, надо бы ещё успеть пройти приёмку у худсовета, договориться с организаторами праздничного концерта…
– Ну, это я беру на себя, за это не волнуйся, – успокоил меня певец. – Тем более, если ты не в курсе, Фурцева ко мне благоволит, думаю, «День Победы» прозвучит на концерте обязательно.
Да уж, если я собираюсь заниматься музыкой на серьёзном уровне, то желательно поставить дома если не рояль, то хотя бы пианино. Нет, действительно, нужно что-то делать, а то не наездишься в поисках места, где исполнителя можно познакомить с твоей новой песней. Ладно, для Клемент сгодился в этот раз гитарный аккомпанемент, и то она первым делом, переступив порог квартиры, спросила: «А где у тебя рояль?»
Кстати, почему бы реально в зале не поставить рояль? Катька спит в одной комнате, я в другой, а мама, которая первое время после переезда ночевала в зале, вообще переехала к Ильичу. Я мысленно прикинул, что инструмент можно было бы определить ближе к балконной двери, в уголок. Даже при своих габаритах рояль вполне вписывался в интерьер. Думаю, можно будет обойтись без разрешения родных. А куда они денутся? В конце концов, я в свои неполные семнадцать лет в семье главный добытчик, а рояль, получается, – одно из средств для зарабатывания этих бумажек с профилем вождя революции.
Плохо, конечно, что в это время весьма туго обстоит дело с синтезаторами. Вот уж красота, хоть целый оркестр воспроизводи, да и размерами в несколько раз меньше не только рояля, но и пианино. Жаль, что из меня был никудышный технарь, примочки – максимум, на что меня хватило, а то и синтезатор «изобрёл» бы заодно.
Что у нас, кстати, по деньгам? Помню, в 1980-е чешский рояль марки Petrof стоил в районе 1200 рублей. Не знаю, как сейчас, но, скорее всего, цены сопоставимы. На сберкнижке у матери тысяча найдётся точно. Так ведь у меня и своя теперь есть, и там тоже тысяча с хвостиком. А если своих денег не хватит, можно и у матери попросить.
