Среди зрителей я увидел пару знакомых лиц из тех, что приходили на мои сольные акустические концерты. Понемногу, но моя аудитория начинает складываться, это радует. Посмотрим, какими темпами станет набирать ход популярность нашей группы. Но что-то мне подсказывало – за этим дело не станет. Как-никак мы собираемся в массе своей исполнять хиты, проверенные временем, пусть даже звучание покажется слушателю каким-то необычным, да ещё и телевидение нам в помощь. Ориентировочно на следующей неделе, как сказал Олдхэм, если всё будет нормально, наше выступление покажут по BBC.
Ладно, нужно двигать к служебному выходу, где меня уже должна ждать Хелен. Юная актриса не опоздала, встретила меня лучезарной улыбкой и в ответ получила не менее позитивную. Не то чтобы я собирался завязать с девушкой какие-то тесные отношения, пригласив её на наш дебют, просто она же водит меня на свои спектакли, уже три раза причём, хотя театр у меня всегда вызывал зевоту. Вот и я решил отплатить сторицей, кроме футбольного мастерства продемонстрировав ей и другую грань своего таланта… М-да, звучит, конечно, выспренно, но кто ж виноват, что помимо музыкальных способностей Алексея Лозового я в новом теле обнаружил все данные стать футболистом!
– Привет!
– Привет!
Всё-таки симпатичный у неё акцент, смешной.
Кивнув охраннику, который дежурил у служебного входа, я провёл девушку в зал, постаравшись тут же нырнуть в боковой коридорчик. Тем не менее кто-то уже меня срисовал, в спину раздались крики, но я уже мчался в гримёрку.
Парни всё так же сидели по углам, но вид у них был более рабочий, что ли, хотя ещё и не разухабистый. Налил бы я им грамм по сто вискаря, да ведь привыкнут ещё, чего доброго. Да и скрипач наш вроде непьющий, зачем мальчика портить, придёт ещё потом его мама разбираться. А кстати, она хоть знает, чем её отпрыск занимается в свободное от учёбы время? Ну да этот вопрос пусть останется на его совести, юноша совершеннолетний, тем более у нас тут всё относительно цивильно, даже телевидение присутствует. Да, не консерваторская сцена, но и не какая-нибудь помойка, куда зайти страшно. Клуб в музыкальной среде считается привилегированным, беспредела тут никто не допустит.
– Ребята, я больше двухсот билетов продал, – заглянул в гримёрку довольный Эндрю. – Кстати, журналист из Daily Worker уже подтянулся.
– Тот самый, о котором ты говорил?
– Ну да, мой старый знакомый Крейг, так что вы уж не подведите.
Daily Worker, как я понял, была газетой левой направленности, рупором британских коммунистов, а учитывая, что об издании Morning Star я не слышал, похоже, «Ежедневного работягу» позже всё-таки переименуют в «Утреннюю звезду». Меня на этот таблоид в консульстве подписали первым делом, рассчитывая, что я быстро освою английский и буду штудировать газету от корки до корки. Ну, я её и почитывал… периодически… избирательно… А 5 мая мы с Федуловым и ещё несколькими ответственными товарищами из консульства посетили на Хайгейтском кладбище могилу основоположника научного коммунизма Карла Маркса…
На этот раз газетчика из левого издания Эндрю привлёк из-за названия нашей группы, дополнительным стимулом стало то, что я представлял СССР. А это как-никак придавало моему имиджу некоторый оттенок скандальности. Ведь недаром в своё время Род Стюарт вступил в компартию. Идеи Маркса – Энгельса – Ленина ему были по барабану, а вот выпендриться захотелось. Правда, я не был уверен, что этот самый налёт скандальности будет одобрен моими кураторами. Хотя… Кто ж их знает, может, они, наоборот, рады своему «засланному казачку» в музыкальную индустрию Англии.
– Кстати, друзья, до выхода на сцену осталось пять минут, – напомнил Олдхэм. – Или потянете время, как Мик и компания?
– Минут десять потянем, может, ещё десяток-другой билетов кому спихнёшь.
– Это правильная мысль, – оживился продюсер. – Вы тогда сами себя объявите, если я всё ещё на входе торчать буду.
– Договорились, – сказал я ему в спину и обернулся к своим музыкантам. – Парни… и девушки, надеюсь, все запомнили очерёдность песен? Или мне сейчас по-быстрому список написать под ноги?
– Да вроде помним, – почесал в своей гриве мясник закруглённым концом барабанной палочки.
– Ну смотрите, верю на слово… Я всё равно на всякий случай перед каждой песней буду вам негромко говорить название.
Через 10 минут я взял в руки арендованную у Брайана Джонса одну из его немногочисленных гитар – полуакустическую Harmony Stratotone. То ещё… уныние, мягко говоря. Я бы сейчас не отказался, например, от Gibson Les Paul Solid Guitar, у меня такая была в своё время, помню, в 1985-м отвалил за подержанный инструмент 3 тысячи деревянных. Хорошо хоть, наш лидер-гитарист заявилась со своим инструментом, как, впрочем, и басист. Даже Гризли хотел притащить свою барабанную установку, но оказалось, что в клубе имеется собственная. Равно как звуковое и световое оборудование.
– Так, теперь двигаем в порядке очерёдности, как договаривались, – командую я уже в коридоре, где мы притормаживаем перед выходом в зал.
Первым за барабаны под вопли зрителей садится Джон. Позади ударной установки на леске висят перекрещенные серп и молот метрового размера, которые Эндрю собственноручно вырезал лобзиком из фанеры, а затем покрыл красной краской. Не так уж и коряво, между прочим, получилось.
Затем на сцену выползает басист, которого, такое ощущение, сейчас хватит кондратий. Подключает непослушными пальцами гитару. Дальше на публике появляется невозмутимая Диана, тоже тянущаяся первым делом к штекеру. Юджин на свою скрипку старательно крепит звукосниматель. Ну и я, выдержав паузу секунд в десять, обозначаю себя в осветивших сцену лучах парочки прожекторов, как мы заранее договорились со светотехником.
– Джордж, дай жару! – орёт кто-то из толпы.
Ну, жару не жару, а баллады, только уже в электроакустической аранжировке, народу сыграем. Впрочем, подготовил я и три новые, более экспрессивные вещи, опять же заранее согласованные с людьми в Союзе. Знаменитые Black Night и The Song Remains The Same, а также выуженную из глубин памяти композицию The merry widow. Мы её сочинили году эдак в 1974-м на пару с товарищем – студентом факультета иностранных языков Ярославского пединститута, наслушавшись тех же Перплов и Цеппелинов. Причём песня была написана о реальной вдовушке, жившей у меня в соседях, у которой чуть ли не каждую ночь гостило по новому хахалю.
I have a roommate – the merry widow,
Every night she looks out of the window,
I wonder who she’s waving at you,
She had called, perhaps, the whole crew…
За текст этой песни, отправляя его с прочими на утверждение в Союз, я переживал особенно. К легкомысленной вдовушке толпами таскаются какие-то парни… Порнография и проституция, товарищи! Вот так, по идее, должны воскликнуть члены комиссии, увидев перевод. Но я приписал к тексту, что это реальная картина, подсмотренная мной в моём лондонском доме, и песня раскрывает всю гнилую сущность капиталистического образа жизни. В общем, прокатило.
