Se necesita una poca de gracia
Una poca de gracia,
para mн, para ti,
Ay arriba y arriba,
ay arriba arriba, por ti serй
Yo no soy marinero,
Yo no soy marinero, soy capitбn
Soy capitбn soy capitбn,
Bamba, bamba…
В той же Мексике песня La Bamba считалась практически народной, но наибольшую известность получила уже позже в исполнении группы Los Lobos. Вполне вероятно, что кто-то из присутствующих здесь южноамериканцев её и не слышал, но хлопали в такт все, включая и наших во главе с Генеральным секретарем ЦК КПСС. Сзади меня прекрасно держали ритм с помощью конго и маракас, а второй гитарист на четырехструнной куатро довольно удачно выписывал басовую партию, хотя по окончании каждого куплета и припева соло на басовых струнах я брал на себя.
Мелодия простейшая, играется на трёх аккордах. А, как известно, чем проще – тем заводнее. И вот уже бразильские футболисты вместе со своим тренером встают и, продолжая хлопать в такт, начинают изображать из себя танцоров. И Фурцева-младшая туда же. Наши хлопают, но танцевать стесняются, а я допеваю песню до конца, раскланиваюсь и возвращаюсь на своё место, вытирая салфеткой вспотевший лоб.
– Егор, вы просто уникум! – констатирует Ряшенцев и подкладывает мне на тарелку клешню отварного омара.
Не успеваю с ней разделаться, как на меня снова обратила внимание Светлана:
– Егор, вы не знаете, где тут дамская комната?
– Э-э… Честно сказать, не в курсе, хотя можно официанта спросить…
– Не будем людей отвлекать, пойду сама поищу… А может, вы меня проводите? А то как бы не заблудиться.
Нет, ну нормально, да?! И это при мамашке, которая хоть и делает вид, что не прислушивается к нашему диалогу, а по-любому ловит каждое слово. Да и не куда-нибудь её проводить, а в сортир, куда обычно дамы ходят без сопровождения.
– Хм, ну вообще-то могу, – всё ещё кошусь на Фурцеву-старшую. – Хотя, признаться, и сам тут не особо ориентируюсь.
Мы двинулись к дверям, но у выхода нам дорогу преградил серьёзный товарищ в тёмном костюме:
– Могу я узнать, куда вы направляетесь?
– Молодой человек провожает меня до дамской комнаты. Надеюсь, это не является государственным преступлением?
– Нет, не является, – чуть смешавшись, ответил охранник, открывая дверь. – Идите по коридору прямо, потом свернёте направо, там должен быть дежурный, он вам подскажет.
– Спасибо, вы нас очень выручили… Егор, возьмите меня под руку, что-то голова немного кружится. Кажется, зря я с шампанским попробовала эту… как её… кашасу. Это всё Пеле, уговорил меня продегустировать национальный бразильский напиток.
Да уж, повисла она на мне так, что я невольно клонился в её сторону. Вот и поворот направо, где-то здесь должен обитать дежурный. Ага, вон мужчина средних лет в гражданском сидит за столом. Услышав смягчённые ковровой дорожкой шаги, поднял голову, вопросительно уставился на нас. Когда понял, что мы ищем, показал за угол:
– Вон третья дверь по коридору, там общий холл, из которого можно попасть в мужской и женский туалеты.
Мы проследовали до общей двери, и тут я сделал попытку стряхнуть с себя Светлану. Мол, дальше уже как-нибудь сама. Но та неожиданно вцепилась в мою руку и чуть ли не силой затащила меня в холл туалета, стены которого над умывальниками украшали большие зеркала. На мою беду, здесь никого не было, и Фурцева-младшая, прижавшись спиной к открывавшейся внутрь двери, всё так же цепко держа меня за руку, горячо прошептала:
– Егор, что же ты со мной делаешь?!
– Прости, я что-то не…
– Да всё ты понимаешь!
Она обвила руками мою шею и впилась губами со съеденной помадой в мои губы. Я сделал робкую попытку отстраниться, но Светлана ещё крепче прижалась ко мне, а её рука полезла под мою рубашку.
Мать твою, да что же это делается! Сейчас меня здесь тупо изнасилуют! Покориться дочери всевластного министра культуры или проявить стойкость? А не она ли стала инициатором отсидки Стрельцова, когда тот отказал ей в знаках внимания? Вдруг и меня ждёт та же участь, попробуй я послать её куда подальше? Заступится ли за меня Шелепин или ему будет наплевать на судьбу футболиста сборной?
Все эти мысли пронеслись в моей голове в доли секунды, и неизвестно, чем бы всё закончилось, но в этот момент снаружи явственно раздались мужские голоса. Кто-то приближался, причём не один, и общались на португальском.
– Сюда идут! – Я наконец отлепился от неё и кинулся к зеркалу, делая вид, что поправляю воротничок.
Дверь распахнулась, едва не сбив мою захватчицу, и в помещение вошли Манга, Флавио и переводчик. Увидев нас, заулыбались, после чего проследовали в мужской туалет.
Я закончил любоваться своим отражением, а Светлана всё ещё стояла возле двери, напоминая соляной столп.
– Ты, кажется, хотела в туалет, – вывел я её из ступора.
Она взглянула на меня моментально протрезвевшим взглядом, в котором читалась сложная гамма самых противоречивых чувств. В какой-то момент даже стало не по себе. Но я мысленно велел себе собраться и показать, кто здесь мужик. По пути к двери, проходя мимо Светланы, легонько чмокнул её в щёку и потрепал за плечо – мол, не расстраивайся, будет и на твой улице праздник, – после чего направился обратно в зал, где проходил торжественный приём.
Домой в тот день я попал в одиннадцатом часу, выжатый как лимон. Катька со своим женихом опять отправилась на последний сеанс в кино, заявится ближе к полуночи. Эх, а мы-то с Ленчиком планировали воспользоваться отсутствием сестры, а тут этот приём в Кремле… Да ещё и Фурцева-младшая с её необузданным сексуальным влечением испортила впечатление от вечера. При этом я сам чувствовал возбуждение, причём настолько стойкое, что решил сбросить его под холодными струями душа.
А вот следующие два дня пришлось посвятить поездкам на студию грамзаписи, где Адель записывала свою новую пластинку «Эхо любви», песни для которой были утверждены худсоветом. Опять же не обошлось и без Кобзона, призванного составить дуэт для записи одноимённого с названием альбома сингла. За один день Адель никак не укладывалась, а я дал сам себе наказ проследить за записью каждой композиции и потом проверить, как всё свелось в итоге.
По иронии судьбы в коридорах «Мелодии» столкнулся с Муслимом Магомаевым, который приехал утрясать какие-то бюрократические вопросы. Мы крепко обнялись после долгой разлуки, закидали друг друга вопросами о житье-бытье. У Муслима всё складывалось неплохо: гастроли, записи, любовь миллионов поклонников и поклонниц… Преимущественно всё же поклонниц, которые не давали ему прохода.
– Так ты, значит, для Адель альбом придумал? Слушай, может, и для меня что-нибудь сочинишь?
