– Александр Алексеевич, вы же чуть ли не на короткой ноге с представителями британской власти, – отведя его в сторонку, доверительно сказал я. – Могу я попросить вас оказать посильную помощь в проведении музыкального фестиваля на родине?
– Меня? Помилуйте, Егор, чем же я-то могу помочь? Я здесь, а фестиваль, если я ничего не путаю, планируется провести в СССР…
– Ничего не путаете, вот только мероприятие хотелось бы сделать международным, с привлечением ведущих британских артистов. У меня есть задумка посвятить его памяти арктических конвоев, чьи грузы в Великую Отечественную оказали существенную помощь СССР.
– Да-да, о конвоях я много читал, в том числе книгу Алистера Маклина «Корабль его величества „Улисс”». Соглашусь, северные конвои принесли немало пользы, но и стоили жизни многим английским морякам.
– Так вот, этот фестиваль, по идее, должен заинтересовать и наших, и англичан. Такая своего рода международная акция сплочения двух народов на почве военной истории в память о погибших моряках. Представляете, Магомаев, Кобзон, The Beatles на одной сцене… И всё происходит на заполненной до отказа Дворцовой площади Санкт… Простите, Ленинграда.
– Почему именно Ленинграда?
– Архангельск и Мурманск, согласитесь, ещё не доросли до таких грандиозных фестивалей, хотя я лично с удовольствием сделал бы такой подарок жителям северных городов. А вот находящийся чуть южнее Ленинград – самое то. Культурная столица Советского Союза, практически на Балтийском море, к морякам имеет непосредственное отношение. И обязательно нужно пригласить ветеранов – английских моряков в первую очередь, а то они жалуются, что власти об их подвиге совсем не помнят.
– Соглашусь, в ваших словах есть логика. Но даже если я уговорю того же Джеймса Вильсона, где гарантия, что английские музыканты захотят ехать в Советский Союз?
– Уверяю вас, Александр Алексеевич, многие захотят. Например, те же The Beatles, во всяком случае, их лидер Джон Леннон лично мне высказывал намерение приехать в Советский Союз с концертами. А я со своей стороны попробую дозвониться до Екатерины Алексеевны и попросить её заняться организацией фестиваля в Ленинграде. Ориентировочно хотелось бы провести его в отрезке после окончания чемпионата Англии и до старта чемпионата мира.
– Ладно, я не против, но учтите, что прежде, чем я обращусь к премьер-министру Великобритании, мне нужно согласовать свои действия с моим непосредственным руководством – министром иностранных дел СССР, которому, в свою очередь, придётся тоже согласовывать…
– Это я всё прекрасно понимаю, никуда от этого не денешься, Фурцева тоже будет звонить вышестоящему руководству, раз уж эта акция затрагивает вопросы международной политики. Будем верить в лучшее, Александр Алексеевич.
Тем же вечером я распечатал два письма – от мамы и Лисёнка, которые мне в театре за кулисами передал Федулов, избавив меня от необходимости посещения консульства.
Мать помимо прочего писала, что в последнее время дед себя чувствует не очень, положили в больницу, где она работала медсестрой, с диагнозом атеросклероз. Лисёнок информировала, как проходит беременность, и несколько абзацев отвела рассказу о повторном показе мюзикла «Собор Парижской Богоматери», состоявшемся в канун Нового года. Ленка, как честный человек, ходила по билету. Хотела попасть на премьеру, но не удалось – давка за билетами была жуткая. Ещё задолго до премьеры слух о необычном мюзикле будоражил театральную Москву, так что в кассу сразу же выстроились длиннющие очереди. Да и на второй показ, состоявшийся через два дня, билет она достала только благодаря звонку Блантеру. Тот хотел её провести бесплатно, но Ленка настояла на приобретении билета. Матвей Исаакович подсуетился и выбил ей место во втором ряду, хоть и не по центру – там сидели представители Мосгорисполкома. Они, как ни странно, на премьеру тоже не попали, потому что на первом показе блатные места были заняты семейством Шелепиных и Фурцевой с дочерью и внучкой.
Впечатления от «Собора Парижской Богоматери» у моей жены остались самые восторженные. Писала, что Адель в роли цыганки Эсмеральды выглядела великолепно. Впрочем, и остальные артисты не подкачали, особенно ей понравился Магомаев в роли Фролло. Гляди-ка, а на моей свадьбе Блантер не обмолвился, что задействовал Муслима. Хотя мы тогда не очень много успели поговорить. Что ж, хочется верить, что мюзиклу уготована долгая и счастливая жизнь.
А между тем, зная, что мой новый партнёр по «Челси» большой любитель почаёвничать, я затащил его как-то в Aldridge tea поделиться, где можно приобрести весьма хороший чай за весьма сносную цену. Теперь у нас уже получились посиделки за чашкой чая на троих, хозяин заведения с удовольствием обратил внимание на ещё одного слушателя, по новой принявшись пересказывать свою насыщенную событиями биографию. Поскольку мне слушать то же самое в уже который раз было неинтересно, я потягивал чай с овсяными печеньями и пялился в свежий номер The Sun.
Валера же слушал с интересом в меру своего понимания английского и с разрешения мистера Олдриджа потягивал трубку. Что уж скрывать, не только британские, но и советские футболисты даже уровня сборной дымили через одного, и Воронин не был исключением. В Лондоне чуть ли не в первый же день он тут же отправился искать табачный магазин, чтобы затариться блоками сигарет, которые в СССР можно было приобрести разве что в «Берёзке». Но, как он мне позже рассказывал, увидел целую стену, отведённую под курительные трубки, и решил купить одну. Мол, всегда нравилось смотреть, как люди курят трубки, но ритм жизни футболиста тяготел к более мобильным сигаретам. А тут решил всё же попробовать. Понравилось. И теперь он с трубкой не расставался, хотя для солидности ему явно не хватало живота а-ля Черчилль.
– Мистер Олдридж, – невежливо прервал я словоизлияния старика, – вы, конечно, не в курсе, но я и мои друзья планируем весной, ориентировочно в мае, организовать в Ленинграде музыкальный фестиваль, посвящённый арктическим конвоям. И в планах пригласить на него английских моряков, тех, кто водил эти самые конвои. Согласились бы вы приехать на несколько дней в Советский Союз?
– Я?! Боже, сынок, ты меня просто огорошил, – растерянно пробормотал Олдридж. – Да конечно же я с огромным удовольствием…
– Тогда я по мере сил постараюсь держать на контроле списки тех, кого отправят на фестиваль. А вы подумайте, на кого можно оставить магазин на время вашего отсутствия. Либо закрыть его вовсе на несколько дней…
– Так у меня же есть помощник, мой рассыльный! Санни всего пятнадцать лет, но он весьма проворный малый, и я ему полностью доверяю. Думаю, он не откажется подменить меня на пару дней, хотя с разъездами по Лондону на это время ему придётся повременить.
– Что ж, мистер Олдридж, я искренне надеюсь, что увижу вас на Дворцовой площади Ленинграда. Если, повторяю, все пройдёт как задумано.
А когда мы покинули это приятное заведение, Воронин, подняв воротник пальто, задумчиво сказал:
– Я тут всё разбирался со своими чувствами, Егор, и понял, что ну её, не в моем она вкусе.
