— О-о, простите! — пролепетала девушка, продолжая двумя пальчиками, как пинцетом, сжимать злополучный волосок.
Рина бы его даже обратно воткнула, если бы имелась хоть какая-то надежда, что он снова прирастет.
Это был крайне неловкий момент, и девушка, наверное, умерла бы от смущения, не предоставься ей альтернативная возможность скончаться от страха.
Зеленоглазый дико взвыл, сверкнул очами, тряхнул серебряной гривой и превратился в злого волка.
Судя по вскипевшей на острых клыках слюне, его интерес к Рине сделался исключительно гастрономическим.
Девушка поняла, что сейчас ее будут тупо жрать, но не смирилась с этой нерадостной перспективой, ибо по складу характера не годилась на роль кроткой жертвы.
— А чего это у вас глаза совсем зеленые? Это неправильно! — заявила она, перехватывая инициативу. — У волков зеленых глаз не бывает, у них голубые. Или вы помесь?
— Кто-о-о?!
— Помесь. Наполовину волк, наполовину кошка, например. Или вообще лемур, как раз у лемуров глаза зеленые-презеленые!
— Я спр-р-рашиваю, ты кто-о-о?!
Ох, как же трудно ей было удержаться от вызывающего ответа «Я красная пролетарская шапочка»!
Тогда…
— А он высокий и мускулистый?
— А? — Я вернулась из вымышленного мира в реальный. — Кто?
— Ну, наш оборотень!
Я строго посмотрела на сверкающую глазами подружку.
Подкралась, понимаете ли, напугала творческую личность, от работы отвлекла и еще параметры «нашего» оборотня заказывает, нахалка!
— Нет, — ответила я зловредно. — Он вовсе не высокий и мускулистый. Он карликовый, хилый и траченый молью. В звериной ипостаси похож на плешивого чихуа-хуа.
— Фу! — скривилась подружка. — Брось каку, выключай компьютер! Я пришла позвать тебя на полдник и на прогулку.
— А что у нас на полдник?
Я не заставила себя уговаривать, послушно закрыла ноутбук и пошла на вкусный запах.
— Сырники с молоком.
— Сылники с молоком! Сырники с мороком! — дефективным эхом повторно анонсировали меню Масяня с Манюней.
— С мороком — это волшебно, это вполне в духе фэнтези, — хихикнула я, без промедления присоединяясь к трапезе.
— Мяу! — донеслось из разворошенной постели.
Я обернулась, всматриваясь в волны скомканных пледов:
— О, вы таки завели себе домашнего питомца?
— Это терефон! — радостно объявил Масяня.
И они с братцем принялись разноголосо мяукать.
— Я установила на СМС-оповещение оригинальный сигнал, — похвасталась Ирка. — Был выбор между мычанием, кукареканьем и мяуканьем, я предпочла последнее.
— Очень убедительно мяукает твой телефонный котик, — оценила я. — Рука сама тянется налить в блюдечко молочка.
Иркина рука тем временем нырнула в складки пледа и извлекла из них сумку, а из сумки телефон.
Я сунула в рот сырник, запила молоком и чуть не подавилась, услышав пугающий звук, который могла бы издать осипшая ворона.
— Фто это?
Я с трудом проглотила творожную жвачку и обернулась.
Сипела не ворона, сипела Ирка.
Смотрела она при этом на экран своего телефона, округлив глаза и рот, как персонаж известной картины Эдварда Мунка «Крик».
Ох, похоже добрый котик принес дурные вести!
— Что случилось?! — Я испугалась.
Не ответив мне, Ирка отшвырнула мобильник и двумя руками полезла в сумку. Шумно переворошила там все, как миксером, не удовлетворилась содеянным и вытряхнула содержимое сумки на кровать.
— Что ты ищешь?
— Кошелек.
Ирка разгребла руками кучу сумочного барахла и подняла на меня несчастные глаза:
— Его нет…
— В карманах посмотри, ты же в куртке сегодня ходила, — посоветовала я, проникаясь серьезностью ситуации.
Подружка метнулась к вешалке и последовательно проверила карманы всех выгулянных сегодня курток — и своей, и пацаньих.
Я тем временем дотянулась до ее выпотрошенной сумки, распялила ее на пальцах и обнаружила то, что ожидала, но вовсе не хотела найти — аккуратный бритвенный разрез у бокового шва.
— Не ищи, — со вздохом оповестила я подружку. — Сумка разрезана, кошелек у тебя вытащили. Что там было-то? Много денег?
— Наличных всего пара тысяч, но банковская карточка…
— Ну, с карточки без пин-кода деньги не снимут, — начала я. — Разве что за покупки в магазине или в Интернете расплатятся…
Ирка горестно всхлипнула.
До меня дошло:
— Что, эсэмэска как раз из банка была?!
— Ага, это она мяукнула, — подружка заморгала, тщетно удерживая слезы. — Банк любезно уведомил меня, что с моей карточки списаны все деньги, кроме неснимаемого остатка в пятьдесят рубле-е-е-ей…
Она заревела.
Масяня с Манюней, подумав немного, скорбно скривили губешки и завыли, образовав гармоничный бэк-вокал для солирующей маменьки.
— А ну, тихо! — гаркнула я. — Всем молчать, слезы и сопли утереть, слушать меня!
Стало тихо.
Три пары омытых слезами ясных бирюзовых глаз уставились на меня с надеждой и в ожидании чуда.
— Ты! — Я ткнула в Масяню. — Доедай сырники! Ты! — Это Манюне. — Допивай молоко! А ты! — Это уже Ирке. — Живо звони в банк и сообщай, что твои карточки украдены!
— А что толку-то, деньги ведь уже сняты, — прохныкала подружка, но все же застучала по кнопкам сенсорного экрана с набором скорости, как оголодавший дятел.
— У тебя есть свидетель того, что сама ты ничего не снимала, — подбодрила ее я.
И по ассоциации с юридическим термином «свидетель» вспомнила о нашем с подружкой бессменном ангеле-хранителе под погонами — полковнике Сереге Лазарчуке.
— Сидите здесь, я сейчас вернусь, — пообещала я и убежала к себе за мобильником.
— Сереж, привет, у нас беда, — напористо сказала я в трубку.
Та недовольно булькнула.
— Обед? — догадалась я. — Первое, второе и компот с булочкой? Сворачивай бивуак, труба зовет!
— Что, опять ты со своим трупом?! — простонал в трубке наш добрый полицейский друг.
— Во-первых, труп не мой, типун тебе на язык! — возмутилась я. — Во-вторых, тот труп еще утром был, и из-за такой мелочи я даже не стала бы тебя повторно беспокоить…
— Что, он был карликом?
