— Почему это? — перебитая на полуслове, я потеряла мысль.
— Ну, если труп мелочь, то, значит, он карлик? — логично рассудил дотошный сыщик.
— Нет, он мелочь просто потому, что не имеет к нашей реальной проблеме никакого отношения, — торопливо объяснила я. — Так, мимо пролетел, по касательной…
— То есть на этот раз у вас там никого не убили? — заметно взбодрился приятель.
— На этот раз не убили, — подтвердила я. — На этот раз — ограбили! У Ирки сегодня сумку разрезали, вытянули кошелек с наличкой и карточкой и сняли с нее все деньги!
— И это во второй половине дня в субботу, когда банки не работают. — Серега обреченно вздохнул, понимая, что роптать не имеет смысла. Судьба такая! — М-да, умеете вы, девочки, вляпаться! Дай трубку этой раззяве!
Я рысью вернулась к Максимовым и сунула мобильник в дрожащую лапку подружки:
— Лазарчук у аппарата!
— Сережа? — жалобно прохныкала раззява.
Сережа на нее, видимо, рявкнул, потому что нюня подобралась, развернула плечи и отчеканила:
— Да! Слушаю! Сделаю! Уже бегу!
И она заметалась по комнате так резво и хаотично, что я опасливо поджала ноги.
— Ты куда снаряжаешься?
— Туда! — Подружка неопределенно махнула рукой.
— А мы?
— А вы не туда! — Ирка сгребла вещички в другую — не порезанную и не скомпрометированную — сумку. — Ты остаешься за старшего! Дети, слушаемся тетю Лену!
Дробный топот, хлопок двери.
Холодок по спине.
Я с запозданием осознала, что меня безжалостно бросили на растерзание короедам.
— Тетя Рена, идем гурять? — засверкал глазами Масяня.
— В палк, на карусери! — подхватил Манюня.
— Никаких карусерей, в такой дождь парк закрыт! — отбилась я, судорожно соображая, чем бы занять предприимчивых хлопцев до возвращения их порывистой мамашки.
— Лисовать! — предложил Манюня, вытащив на свет божий заныканный под кроватью мелок.
— Где тут рисовать?
Я опасливо покосилась на стену, с типично адлерским шиком украшенную роскошными фотообоями с изображением густого соснового бора в летний полдень.
Будь это мое собственное жилище, я бы запросто разрешила мальцам превратить летний лес в зимний, густо замазав зеленые ветки мелом.
Да пусть хоть белых медведей там нарисуют в продолжение и развитие шишкинской темы!
Но квартира была чужая, и я вполне резонно опасалась, что детский вклад в искусство мелочные хозяева оценят избыточно высоко, выставив Ирке полновесный штраф за порчу имущества.
О, придумала!
— Дай сюда.
Я отняла у ребенка мелок и вышла с ним в коридор, куда вели двери всех квартир.
Что тут у нас на полу? Ага, скромная коричневая плитка — самое то, что надо!
Опустившись на корточки, я по затейливой кривой проползла по коридору из края в край, по пути украшая пол затейливой двойной загогулиной без начала и конца.
— Тащите сюда свои машинки! — скомандовала я заинтригованным хлопцам. — Я вам гоночную трассу нарисовала, будете соревноваться в водительском мастерстве!
— Фолмула один, фолмула один! — возликовал Манюня.
— Один, но на двоих, — уточнила я. — Играйте дружно, если нужно будет подновить трассу — обращайтесь. На старт, внимание, марш!
Восторженно зарычали моторы (один заметно картавил).
Я рысью пробежалась по коридору, во избежание ДТП отодвигая подальше от трассы придверные коврики, немного полюбовалась азартными гонщиками и пошла к себе.
Под рев игрушечных болидов неожиданно хорошо работалось.
— Эй, маг! Давай спасай меня! — позвала Рина, оценив остроту и блеск волколакских зубов.
Как многое в этом дивном Средиземии, улыбка у оборотня была просто идеальная.
— Спасение попадающих — дело рук самих попадающих, — меланхолично ответил маг и припал к очередному кубку.
— Вот сволочь, уже бросил меня, — выругалась Рина и в отсутствие иной внимательной публики пожаловалась волку:
— Все мужики — козлы!
Волк моргнул.
— Ну, кроме тебя, — сделала поправочку обиженная, но справедливая девушка. — То есть, возможно, по внутренней своей сути ты тоже козел, но с виду все же волк. Эй, а это прикольно: волк и козел — единство и борьба противоположностей!
Волк неуверенно рыкнул.
— Да ну тебя, — отмахнулась наглая попаданка. — Конфету хочешь?
Она полезла в карман за конфетой, а вытянула комок испачканных бурым салфеток.
Волк дернул носом.
— Ну да, это кровь, — призналась Рина. — Но не моя.
— Какая кровь, чья? — выронив кубок, как укушенный, подпрыгнул маг. — Ты кого еще сюда притащи…
Притяжение крови — великая сила.
Чмок!
Ткань мироздания вспучилась пузырем, прорвалась, и на дощатый пол таверны вывалился потрепанный мужичок в спущенных штанах.
— И все ягодицы! — пробормотал ошарашенный маг.
К вечеру погода улучшилась, и мы с малявками пошли прогуляться по набережной.
В Адлере набережная — это эпицентр курортной жизни. Все наиболее значимые действа и события — как культурные, так и бескультурные — происходят именно на набережной. Тут тебе и нехитрые аттракционы, и детская площадка, и фотографы с разнообразной живностью, и промоутеры с рекламной полиграфией, и всяческие лоточники…
Сегодня традиционный ажиотаж дополнительно подогрело явление народу известного артиста-юмориста.
У концертного зала толпились фанаты Михаила Галустяна, жаждущие автографов и селфи со звездой. Артист, сам сочинец, честно старался не испортить репутацию курорта как всемирного центра гостеприимства и покорно фотографировался со всеми желающими. Желающих было много. Проход по набережной на подступах к фотозоне был сильно затруднен.
— Уфф! — сквозь толпу фанатов отбуксировав пацанят на детскую площадку, я тяжело выдохнула и огляделась.
Пляжный отдых в классической отечественной традиции — дело трудное, требующее напряжения душевных и физических сил.
Прием солнечных ванн под палящим полуденным солнцем, пиво-рыба-кукуруза-пончики, не отходя от линии прибоя, чача с утреца натощак и шашлыки с аджикой на сон грядущий — в таких условиях от отдыхающего до подыхающего, как от любви до ненависти — рукой подать. Редкий истовый курортник доживет в полном здравии до середины отпуска!
