— Вот. — Она положила передо мной исписанный тетрадный листочек и скромно отступила.
— Что это? — спросила я, не спеша переключать внимание с собственной рукописи на чужой манускрипт.
— Это для нашего нового произведения.
— Нашего?
Я обернулась и иронично посмотрела на нахалку поверх очков.
Обычно наши с ней общие произведения имеют вид лаконичных сценариев безумных авантюр, в авторстве которых не всегда хочется признаваться, потому что это может быть уголовно наказуемо.
— Ну, ты ведь обещала, что позволишь мне написать стихи для твоего (тут подружка тактично акцентировала правильное местоимение) нового романа в стиле фэнтези!
— А-а-а…
Я действительно обещала ей что-то такое.
Вообще-то я и за фэнтези взялась лишь для того, чтобы угодить подружке, обычно я пишу детективы.
Я поправила очки и прочитала с листа:
— Водица, водица, умой наши лица! И руки, и ноги, и две ягодицы!
Тут глаза мои сделались едва ли не больше, чем очки. Я обмахнулась бумажкой и очень кротко спросила:
— Ира, это что?
— Это рифмованный заговор, — охотно объяснила поэтесса. — Он усиливает эффективность применения живой воды.
— Здорово. — Я почувствовала, что и сама не прочь хлебнуть чего-нибудь живительного: Иркино творчество сразило меня наповал. — Уж зарифмовала, так зарифмовала!
— Судя по тону, тебе не нравится, — заволновалась подружка. — Давай критикуй, что не так?
— Это чей текст?
— Я же сказала — мой!
Ирка горделиво выпятила грудь.
— Меня не авторство интересует, я спрашиваю, кто это говорит?
— Э-э-э… Эльф!
— Местоимение во множественном числе.
— Тогда-а-а… Два эльфа!
— Они что, инвалиды? У двух нормальных эльфов на двоих было бы четыре ягодицы, а не две!
— Э-э-э… Это всего один эльф, но принадлежащий к королевскому дому! — нашлась подружка. — Точно, он эльфийский принц, а августейшие особы ведь говорят о себе в третьем лице: «Мы, Николиэль Второй»!
Она не удержалась и показала мне язык — вывернулась, хитрюга.
— А что за беда у его высочества Николиэля с физиономией? — не успокоилась я. — Судя по тексту, у него их две? Не лицо, а лица? Так бывает? Скажи мне, как знаток и ценитель фэнтези, я-то мало в жизни видела эльфов как нормальных, так и не очень.
— Ну, даже не знаю… Но ведь был же двуликий Янус? — удачно вспомнила Ирка.
— Он был совсем в другой мифологии!
— Придира!
Подружка почесала в затылке карандашом, подумала, потом потянулась и энергично почеркала бумажку:
— Вот, теперь у тебя не должно быть претензий.
— Водица, водица, умой наши лица! И руки, и ноги, и ВСЕ ягодицы! — прочитала я вслух и подняла на поэтессу страдальческий взгляд.
— Ну, что опять не так? — рассердилась подружка. — Теперь это заговор коллективного пользования, на неограниченное количество лиц и ягодиц! Хоть для большого сводного хора Эльфийской армии и флота!
— Максимова! — взвыла я. — Ты издеваешься?! Какое еще неограниченное количество ягодиц?! У меня уже есть в сюжете одна задница, напоминаю, на первой же странице выписан беспорточный маньяк, и я не могу до бесконечности увеличивать удельную массу филея, это же фэнтези, а не порно! Мой редактор — интеллигентная женщина с тонким вкусом, она нипочем не пропустит такое безобразие!
— Да?
Ирка погрустнела.
Понимает, что с редактором не поспоришь.
Особенно с интеллигентным.
Иного интеллигентного редактора даже трехэтажной руганью не проймешь, он профессионально игнорирует суть и фиксирует слабые звенья словесных конструкций.
Как-то в сердцах я честно, не выбирая выражений, высказала одному весьма интеллигентному редактору все, что думаю по поводу беспощадной эксплуатации издательством писателя, так знаете, как он отреагировал? Искренне восхитился: «Надо же! Настоящий шестистопный мат!» А гонорар мне так и не повысил.
— Да, — сухо подтвердила я.
Подружка взяла беспощадно почерканную бумажку и, повесив голову, побрела к двери.
С порога спросила еще:
— А эротику ты писать не планируешь, нет?
— В ближайшее время — нет, не планирую, — сказала я так, чтобы не лишить ее надежды уж вовсе.
— Спокойной ночи, — уныло изрекла непризнанная поэтесса и понуро побрела к выходу.
— Стой!
Мне стало стыдно.
Что я за человек, если огорчаю лучшую и единственную подругу, когда могу ее порадовать?
— Дай сюда свою бумажку, сядь и помолчи пять минут.
Вздохнув, я взяла листочек с подружкиным четверостишием и потянулась к клавиатуре.
Человек он был неплохой, да и маг хороший, несмотря на молодость — всего-то триста с хвостиком лет. Единственным духом, с которым он никак не мог совладать, был дух экспериментаторства.
Спрашивается, зачем сочинять новое заклинание для преумножения красоты, если их таких уже не меньше сотни придумано? Но разве удержишься от вдохновенного творчества, едва представишь, как это будет: прелестные фигуристые девы в легких рубашках, ночь, луна, звезды, искрящийся источник…
— Водица, водица, умой наши лица! И ноги, и руки, и все ягодицы!
Маг-изобретатель торжественно озвучил новое заклинание, и вода в ключе забурлила, всплеснула фонтанчиками, омывая и лица, и все остальное, как просили.
Тонкие рубашечки моментально намокли, шелковая ткань сделалась почти прозрачной, открыв благодарному взору младого мага сто-о-олько интересного…
Но вводить в заклинание неопределенную величину «все» определенно не стоило.
Не удовлетворившись в отличие от мага предложенными ему ягодицами и иными прелестями, живая водица тугой струей настойчиво ударила в ткань мироздания.
— Ой, — совершенно не величественно пискнул маг.
Воздух заискрился, пошел круговыми волнами, образуя подобие мишени, в самый центр которой плеснула вода.
Маг взмахнул руками, спешно выплетая заклинание экстренной штопки, но впопыхах только сбил прицел, и добрая порция живой воды при погружении в иномирное пространство, стремительно переходя из второго агрегатного состояния в первое, вместо заявленных в заклинании ягодиц ударила несколько выше.
— А-а-а? Х-х-х-х…
— У-и-и!
Маг услышал два возгласа, абсолютно разных по настроению, и тихий чмок сомкнувшегося портала…
