И это в нашем-то Мухосранске такие расценки. Сущие копейки, не находите? Зато вы приобретаете счастье, умиротворение и покой. Стоит ли мелочиться? Интересно, а столько тогда «счастье материнства» в Москве стоит? Миллион? Два? Кто сказал, что торговлю людьми на Руси отменили?
Как же душа болит за наш народ: терпят поборы, ругают систему, но при этом продолжают молчать, покрывать, поощрять коррупцию и взяточничество.
Вон отстроили детдом — хоромы, полная чаша. Живи — не хочу. Разве стало детям от этого лучше?
Почему не делают ничего, чтобы образумить людей? Не уговоришь же каждую отказывающуюся от ребенка мать оставить новорожденного, какой-то процент все равно неизбежен, но хотя бы стимулировать на усыновление: давать те же четыреста тысяч, как за рождение второго ребенка. Да, это тоже своеобразная торговля людьми, но хотя бы официально, и на пользу детям.
Либо делать открытые благотворительные выставки-праздники каждую неделю, в людных местах, или в том же детдоме, где дети выставляли бы свое творчество. Куда могли бы приходить все желающие. Один человек, может и хочет прийти, но боится. А в толпе не страшно, и можно к детям присмотреться. Либо таким образом навещать небезразличного тебе ребенка каждую неделю. Детям и праздник, и официальный доход. Им ведь тоже хочется карманных денег. А воровство — не лучший вариант, но для них, похоже, чуть ли не единственный.
Все так просто, и сложно одновременно.
Прихожу домой, и первым делом включаю компьютер. Хорошо, что я не стала его продавать, если я всерьез займусь поиском людей — он будет мне необходим. Открываю все соцсети, в которых у меня есть аккаунты, и начинаю поиск Татьяны Мирошниковой двадцати семи лет от роду. По стране больше сотни Татьян, подходящего возраста. Вот незадача: не такая уж и редкая фамилия. Смотрю по нашему городу — Татьяна Мирошникова одна единственная. Это слишком просто, чтобы быть правдой.
Столько переживаний за этот день, устала я морально. Ну их, всех этих детей вместе с их мамашами. Завтра еще один выходной-вот завтра и проверю.
«Система, самый простой и сытный вариант ужина», — отдаю приказ. Система производит перерасчет меню, анализирует мои вкусовые предпочтения, и, поскребя по сусекам, выдает мне рецепт «Гречки с курицей». «Прекрасный выбор», — одобряю я и приступаю к готовке.
Утолив свой адский жор (кто бы знал, как он мне уже надоел)решаю отвлечься от проблем и разочарований. Устраиваюсь уютно на диване в ворохе одеял и подушек, и погружаюсь в волшебный мир новой книги любимого автора. Так увлеклась, что не заметила, как плавно опустилась ночь. Читаю, наслаждаясь процессом, ворочаюсь с бока на бок, ища удобную позу. К сожалению, ни конфет, ни семечек, Система для максимально приятного чтения купить в магазине мне не дала. Довольствуюсь дольками яблока, политыми медом.
На самом интересном месте, не дав мне дочитать буквально пару глав, меня прерывает сигнал домофона.
Глава 20. Самая страстная
Смотрю на время — час ночи. Кто бы это мог быть? Наверное, алкаши опять квартиру перепутали. Недовольная иду в прихожую. Рявкаю в трубку:
— Кто?
— Привет. Это я, — усталый и хриплый, но успевший стать родным, я узнала бы этот голос из тысячи — голос Льва.
Нажимаю кнопку открытия подъездной двери, открываю дверь в квартиру, а сама начинаю паниковать. «Я же не одета! Почему он пришел? Что случилось?» — несусь ураганом в комнату, натягиваю лосины и тунику — мой любимый наряд для приема гостей: и удобно в домашней обстановке, и я хорошо выгляжу в этих вещах. Да и думать времени нет — слышу, как на этаже открываются двери лифта.
Выхожу в прихожую — Лев уже разувается.
— Я к тебе. Давай напьемся? — Поднимает на меня взгляд, протягивая бутылку коньяка. Губы его растягиваются в усталой улыбке.
Не дождавшись моего ответа, мягко оттесняет меня к стене, и проходит на кухню. Я, не успев сообразить что к чему, провожаю его взглядом и растерянно произношу:
— Ну, заходи. В смысле напьемся? — иду за ним в кухню, — Что случилось?
— Да, что-то я подустал. Старею, наверное. Нервы ни к черту стали, — тяжело вздыхает, присаживаясь на мое любимое место, в угол, между холодильником и столом.
Я ощущаю себя в этом углу уютнее и безопаснее всего. А состояние сейчас у Льва по виду такое, что хочется от всего мира спрятаться. Не пристаю с расспросами: захочет — сам расскажет. Начинаю сервировать закуску. Как назло, с этой диетой, одна ботва в холодильнике, да кефир. Ни сервелатика тебе, ни пельмешек. Злясь на Систему, нарезаю фрукты, сыр, вспоминаю и о маминых огурчиках.
— Ты кушать будешь? Правда, я тут решила на диету сесть, так что в моем холодильнике мало съедобной пищи. Грудка куриная с гречкой есть.
— Нет, спасибо, ничего не хочу, — сидит, смотрит в черное ночное окно, думая о своем.
Закончив приготовления, присаживаюсь на табуретку напротив, смотрю на него, молчу. Лев, очнувшись от дум, наливает коньяк по рюмкам.
— Твое здоровье! — свою рюмку Лев салютует в мою сторону и, не чокнувшись, выпивает залпом.
Пригубливаю из своей рюмки, закусываю лимоном. Лев закусывать не стал, опять уставившись в окно. Точно что-то случилось.
Дебаф: «Алкогольное опьянение»
— 1 к ловкости, — 1 к восприятию, — 1 к самообладанию в течение следующих четырех часов.
«Что ж, ожидаемо. Всем спасибо, все свободны.», — смахиваю системное уведомление: «Сегодня я отдыхаю от всего, и от тебя, Система, в первую очередь.»
— Ты извини, разбудил тебя, наверное? Так погано на душе, не хотелось оставаться одному. — Лев очнулся и заговорил первым.
— Нет, я не спала. Правильно сделал, что пришел, — держу лицо, а про себя мне хочется кричать: Я рада! Я счастлива! Я и не надеялась!
Смотрю на его понуро опущенные плечи, красные глаза, уставшее лицо. Решаюсь, встаю, и начинаю греть ему еду. Наверняка только из больницы, и неизвестно когда ел в последний раз. Ставлю перед ним тарелку.
— Ешь давай. Вон, щеки уже ввалились, смотреть больно. Хочешь перед пациентами начать в голодные обмороки падать? — добавляю грозных ноток, стараясь пресечь отказ.
Криво улыбается, но не спорит, берет вилку, ест. Сижу, любуюсь. Женщине никогда не надоест смотреть, как мужчина ест приготовленное ею блюдо.
Лев все съедает. Благодарит, и становится будто чуть живее. Выясняется, что он действительно сегодня последний раз ел в обед. Ругаю его, что так нельзя, он в ответ лишь молчит, да улыбается. Наливает себе еще рюмку:
— Спасибо тебе. Давай еще за тебя выпьем.
Ничего не отвечаю, улыбаюсь в ответ, чокаемся, выпиваем. Сижу, посасываю дольку лимона, ломая голову, что бы такого рассказать ему, чтобы отвлечь. Рассказываю о своих утренних приключениях с девочкой, и поиском ее невнимательной мамаши, которую я, кстати, так и не видела в лицо, а отношения с ней заочно улучшила. Обстановка становится более мирной, напряжение спадает. Лев, кажется, даже слушает мои бредни. Под мои рассказы ни о чем, выпиваем еще пару рюмок, я уже прям «хорошая», хоть и пила по полрюмки. Пожалуй, мне хватит, иначе «прольется чья-то кровь». Дебаф неудовлетворенности, подстегнутый алкоголем, разыгрался не на шутку. Стараюсь не бросать в сторону Льва голодных взглядов, чтобы себя не спалить.
