Не только учёным, но и политикам, и вообще правящей элите Запада очень хотелось знать — чем реально располагают в полярных областях русские? Иностранная печать 40—60-х годов XVIII века нередко обвиняла русское правительство в том, что оно не сообщает об открытиях и плаваниях своих мореходов и промышленников… На сей счёт строились различные догадки вроде тех, о которых писал Владимир Иванович Вернадский, и они лишь разжигали любопытство, алчность, зависть и желание всеми этими русскими богатствами завладеть самим.
А вот мнение советского историка Александра Игнатьевича Андреева (1887–1959) — тщательного и крупного знатока проблемы… В предисловии 1948 года к сборнику документов «Русские открытия в Тихом океане и Северной Америке в XVIII веке» Андреев, имея в виду «соперничество западноевропейцев с русскими в Тихом океане в последней четверти XVIII века», писал:
«Между тем именно при учёте этих обстоятельств становится понятным тот усиленный интерес к Тихому океану, который был в Англии, Франции и Испании начиная с 70-х годов, когда русские успехи в открытии островов и земель Тихого океана стали широко известны. Отправка экспедиций Кука, Лаперуза, Ванкувера и других может быть понята только в связи с тем ревнивым отношением англичан и других, которое было проявлено ими уже в начале 70-х годов…»
Вернёмся к истории с экспедицией на Тихий океан капитанов Креницына и Левашова, которых туда отправила Екатерина II в 1764 году… Как известно, экспедиция считалась секретной, и подробные сведения о ней, основанные на документах Морского архива, были сообщены Гидрографическим департаментом Морского министерства только в 1852 году. Однако впервые отчёт об экспедиции был напечатан в 1780 году в одном из трудов Уильяма Кокса, члена Королевского колледжа в Кембридже и капеллана герцога Мальборо. Кокс имел в своём распоряжении даже судовые журналы Левашова и Креницына — в извлечениях.
Какие-то данные англичане получили официально — так, Екатерина распорядилась предоставить информацию королевскому историографу по Шотландии доктору Робертсону, автору изданной в Лондоне в 1777 году «Истории Америки» (в 1784 году она была издана в русском переводе). Робертсон специально приезжал за материалами в Россию, и вряд ли им двигал чисто научный интерес…
Был в Петербурге и Кокс, и, как сообщает доктор исторических наук А.И. Андреев, «несмотря на то, что источник Кокса не был известен, напечатанный им отчёт (об экспедиции Креницына — Левашова. — С.К.) был буквально переведён на немецкий язык и издан с некоторыми дополнениями Палласом, а позднее Бюшингом». Далее А.И. Андреев пишет, что Гавриил Сарычев с английского текста Кокса сделал новый перевод и «на основании его впервые на русском языке (жирный курсив мой. — С.К.) дал сведения об экспедиции Креницына — Левашова»!
Пример и показателен, и поучителен и даёт дополнительную пищу для вполне определённых размышлений…
Один из первых основательных исследователей истории Русской Америки — американский историк Банкрофт, работавший в архиве Ситки в 80-е годы XIX века, нашёл там секретную инструкцию Российско-американской компании А.А. Баранову. Компания требовала от Александра Андреевича непосредственных сношений с Петербургом, минуя Охотск и Иркутск, так как ни одна тайна там не сохраняется.
Как видим, предположения о широко разветвлённой уже тогда информационно-разведывательной сети англосаксов не только в русской столице, но и в Восточной Сибири оказываются не такими уж умозрительными и беспочвенными…
Завистливый и необоснованно подозрительный, меряющий всё на собственную своекорыстную мерку, ненавидящий Россию как раз за то, за что природная немка императрица Екатерина назвала её «Вселенной», англосаксонский Запад не мог оставить нас в покое и не мог не противодействовать нашему возвышению.
Во времена того же Кука «первенствующий профессор в университете в Единбурге и королевский историограф по Шотландии» Уильям Робертсон отправился в Россию за сбором материалов почему-то не по истории российского императорского двора, а о географических открытиях русских в Северо-Западной Америке…
Об англичанине Биллингсе и его коллеге по третьему плаванию Кука американце Джоне Ледьярде, совершившем разведывательное «путешествие» в Сибирь в 1787–1788 годах, уже говорилось… А вот странная фигура ещё одного англичанина — Макместра. Девять лет ходил в Восточную Индию, затем осел в Гамбурге, женился, народил пять детей. И вдруг с рекомендацией российского поверенного в делах в Гамбурге и Ганновере Форсмана явился в 1801 году в правление РАК и предложил свои услуги, наговорив с три короба… Он и Курилы поднять брался, и Баранову был готов помогать в Кадьяке, и рассказал о слабостях английской торговли, и оставлял в залог жену и детей в Петербурге, и половину просимого жалованья (немалого — 15 тысяч рублей в год) был готов оставить в компании её акциями, и в русское подданство был готов вступить…
Затем его след теряется… Авантюрист? Возможно… Но мне видится и в нём — уж да простится мне такая подозрительность! — ещё один английский разведчик.
А странные смерти светил Русской Америки?
А «конвенционные» страсти вокруг неё в конце царствования Александра I?
А доктрина Монро?
А зловещие фигуры Нессельроде и всех этих рейтернов и краббе?
А пока что ни разу ещё не упоминавшаяся фигура Джона Пола Джонса (1747–1792) — первого адмирала США, получившего свой адмиральский чин в России от Екатерины Великой? Пора, пора сказать и о нём…
Родившись в Шотландии под именем Джона Пола, он с юных лет ходил по морям, после тёмной истории с убийством «взбунтовавшегося» матроса на острове Тобаго перебрался в 1773 году в США, торговал рыбой и в 1775 году уже под именем Джона Джонса стал старшим помощником на фрегате «Альфред» — первом корабле «революционного» флота, поднявшем флаг «восставших» колоний. Затем успешно крейсировал у берегов Америки и Европы, единственный из моряков получил золотую медаль конгресса и в 1781 году был назначен командиром находящегося в постройке первого американского линейного корабля «Америка». В 1783 году Джонс появился в Париже — якобы как агент по продаже захваченных им кораблей, а там…
А там при содействии посланника США во Франции Томаса Джефферсона в начале Русско-турецкой войны 1787–1791 годов поступил на русскую службу в чине контр-адмирала. Уже тот факт, что самый вроде бы способный морской офицер США четыре года болтался в Париже, а не стоял на мостике «Америки», выглядит странно. В России же Джонс (Павел Жонс, Пауль Ионс, Поль Жонес, Ионсон) с мая 1788 года командовал эскадрой в Днепровском лимане и воевал — судя по уважительному отношению к нему Суворова, неплохо. Однако вскоре Джонс, к тому же склонный к употреблению виски (Суворов в письмо Д.И. Хвостову от 10.09.1791 включил четверостишие со строкой о «креслах висковых» «сэра Ионсона»), создал конфликтную ситуацию и уже осенью 1788 года укатил в Петербург. В январе 1789 года он предложил Екатерине вначале проект русско-американского союза против Турции и Алжира, а затем — идею широкой коалиции европейских держав во главе с Екатериной для полного разгрома североафриканских пиратов. Проекты были, конечно, авантюрой, но целью их было обеспечение безопасности плавания торговых судов США в Средиземном море с доступом в Чёрное море. Как минимум же принятие предложений Джонса к реализации отвлекало бы Россию от решения насущных для неё задач. В итоге Джонса вежливо сплавили в двухгодичный отпуск, и он в сентябре 1789 года уехал в Париж, где в 1792 году скончался.
