Вернувшись в США, Ледьярд опубликовал в Массачусетсе «A Journal of Captain Cook’s Last Voyage to the Pacific Ocean and in Quest of a North-West Passage between Asia and America in the Years 1776, 1777, 1778 and 1779» — собственное описание последнего плавания капитана Кука и стал хлопотать об организации уже американской экспедиции на северо-запад Тихого океана, а также организации там фактории для трёхсторонней торговли мехами между Китаем, Камчаткой и Северо-Западной Америкой. Заметим, что нечто подобное предлагал и Тревенен, но — уже России.
«КАПРАЛ» Ледьярд отправился в 1787 году в Россию во вполне зрелом возрасте — в тридцать шесть лет. И его сибирская «ледьярдиада» выглядит при ближайшем рассмотрении чистой воды разведывательной акцией — даром что знаток русско-американских отношений академик Болховитинов в 1997 году изобразил Ледьярда просто любознательным путешественником.
Заручившись в 1786 году содействием Томаса Джефферсона, бывшего тогда посланником США в Париже, Ледьярд пытался построить свой маршрут так, чтобы из Петербурга проехать в США через Сибирь и Камчатку, а оттуда на русском судне — в русские американские поселения. Причём Ледьярд хотел совершить это путешествие именно на одном из кораблей Северо-восточной географической и астрономической экспедиции своего знакомца Биллингса.
Хлопотать за Ледьярда перед Екатериной взялся по просьбе Джефферсона и маркиза Лафайета барон Ф.М. Гримм, с которым императрица была в переписке. Екатерина ответила: «Ледиард поступит правильно, если выберет иной путь, а не через Камчатку». Тем не менее американец, пройдя, как он говорил, пешком (а, может, и не пешком, деньги-то были) Скандинавию и Финляндию, в марте 1787 года появился в Петербурге без разрешения. А в мае — в отсутствие Екатерины — через какого-то офицера из окружения цесаревича Павла получил бумаги сомнительного характера: паспорт от губернского столичного правления на имя «американского дворянина Ледиарда» только до Москвы и подорожную от почтамта в Сибирь. Понятно, что без взяток здесь не обошлось. Но весьма вероятно, что Ледьярд воспользовался и услугами англосаксонской агентуры в русских столицах.
18 августа 1787 года он был уже в Иркутске и 20 августа сообщал секретарю миссии США в Лондоне полковнику У. Смиту: «Как с американцем, в России обходились со мной вежливо и с уважением, и по моему поводу за столами двух губернаторов поднимались тосты в честь д-ра Франклина и генерала Вашингтона, а в Иркутске получило известность и имя Адамса (один из «отцов-основателей» США, в 1785–1788 гг. первый посланник США в Англии, с 1796 года — 2-й президент США. — С.К.)».
В том же письме Ледьярда говорится, что в Иркутске он вращается в «кругу столь же весёлом, богатом, вежливом и учёном, как и в Петербурге», распивает французские и испанские вина и совершает «philosophic walks» («учёные прогулки») в сопровождении учеников знаменитого шведского натуралиста Карла Линнея (среди которых был академик А.М. Карамышев). При всё том Ледьярд не удовлетворяется весёлым светским общением, но ищет встречи не с кем-нибудь, а — с Шелиховым.
Они увиделись, и сразу после беседы Григорий Иванович представил Иркутскому и Колыванскому генерал-губернатору Ивану Варфоломеевичу Якоби «Замечания из разговоров бывшего иркутского вояжира аглицкой нации Левдара».
Шелихов сообщал: «С жарким любопытством спрашивал он меня, где и в каких местах я был, далеко ли с российской стороны промыслы и торги по Северо-Восточному океану и по матерой Американской земле распространены, в каких местах и под которыми градусами северной широты есть наши заведения и поставлены знаки государственные…»
Ледьярда также интересовало:
— «много ли наших судов в промысле»;
— «каковы есть карты»;
— сколько в Русской Америке русских поселений и есть ли русские поселения на Курильских островах;
— сколько русских живёт на Алеутских и Курильских островах и в Северной Америке;
— каковы планы Шелихова?
И ещё много чего…
В беседе с Шелиховым Ледьярд провокационно утверждал, что чукчи приведены в английское подданство.
Столкнувшись с ливнем явно разведывательных вопросов, Григорий Иванович был внешне вежлив, но осторожен. Ответил, что русские уже давно ведут промыслы в северной части Тихого океана, «и знаки государственные тогда же поставлены были», и «что в сих местах других держав людям без позволения российской монаршей власти быть никак не надлежит», что чукчи «уж давно нашему российскому скипетру принадлежат», а на Курильских островах «всегда» живут «российские люди» во «многом количестве».
Шелихов и сам начал расспрашивать Ледьярда о плавании Кука, но шелиховские вопросы его собеседник «тёмными отводил доводами».
Шелихов насторожился ещё больше, был внешне откровенен — показал карты, но масштабы русского проникновения в Америку и на Курилы на всякий случай преувеличил. А чтобы выглядеть перед англосаксом простаком, пригласил его на следующее лето с собой в плавание.
Сам же известил обо всём Якоби.
Генерал-поручик Якоби (Якобий) был личностью сильной (в 1805 году Лисянский назвал в его честь остров в архипелаге Александра) и был — как и Шелихов — убеждён в необходимости укрепления России в северо-западной зоне Тихого океана. С Шелиховым они друг друга понимали очень хорошо. И в ноябре 1787 года Якоби отправил ближайшему сотруднику Екатерины графу Безбородко обширное донесение о Ледьярде, где прямо предполагал, что тот «послан сюда для разведывания о положении здешних мест со стороны аглинской державы».
Пожалуй, иркутский генерал-губернатор ошибся лишь в одном — бывший капрал морской пехоты был, надо полагать, агентом не столько английской короны или Джефферсона, сколько агентом наднациональных англосаксонских сил (что, впрочем, уже тогда различалось мало).
Якоби сам вскрывать почту «американского дворянина» не решился, но рекомендовал сделать это Безбородко. Ледьярд тем временем беспрепятственно перемещался по Сибири. Причём он просто обязан был заниматься тем, что сейчас называется вербовкой, созданием резидентур и насаждением агентуры.
Похоже, письма его перлюстрированы не были (они благополучно добрались до Англии), но приказ об аресте и высылке Ледьярда Екатерина отдала, и он был получен в Иркутске в январе 1788 года. Ледьярд как раз вернулся в Иркутск из Якутска со своим приятелем по плаванию Кука — хорошо знакомым нам Биллингсом.
Вот даже как!
А далее Ледьярд — как сообщил Якоби императрице в письме от 1 февраля 1788 года — был «сей день выслан отсель без всякого причинения ему оскорбления за присмотром в Москву при письме моём к главнокомандующему в оной генерал-аншефу и кавалеру Еропкину». Из Москвы англосаксонского шпиона выслали к западным границам империи — через Польшу на Кёнигсберг.
Свои впечатления о России Ледьярд изложил в путевых заметках «John Ledyard’s Journey through Russia and Siberia. 1787–1788». В том же году он при поддержке Лондонского Королевского общества начал готовить экспедицию по поискам реки Нигер, но скончался в Каире. Не став предтечей Лоуренса Аравийского, американский экс-капрал английской морской пехоты вполне может быть назван Ледьярдом Сибирским… Но ведь его история — лишь видимая часть англосаксонского «айсберга» в водах российской тихоокеанской политики. А невидимую часть составляли нерусские и русские внутренние агенты типа безымянного павловского офицера, столичных почтовых клерков и прочей продажной шушеры.
