Сын Павла — «хитрый византиец», «плешивый щёголь, враг труда» Александр I — самим ходом истории, «грозой 12-го года» был обречён быть русским патриотом. Но был он патриотом колеблющимся и слишком часто — бездеятельным. О нём и его времени у нас будет обстоятельный рассказ…
Царь Николай I был, напротив, деятелен. Поэт и дипломат Тютчев не без оснований отказал ему в служении России («Не Богу ты служил, и не России, служил лишь суете своей…»), но Николай I званию русского был всё же по-своему предан. В конце царствования он обесславил позором Крымской войны свою же работу во имя державы, но патриотом царь был. Иначе не было бы ни постепенного его сближения с Пушкиным, ни массового героизма генералов, адмиралов, офицеров, солдат и матросов на бастионах Севастополя и на камчатских холмах в ту же Крымскую войну. Не было бы удали и инициативы русского моряка Невельского и его товарищей, давших России Амур и Приамурье…
Увы, Николай не изгнал из власти чужака Нессельроде, не воспитал патриотами сынов своих, Александра и Константина. Эти-то двое и сдали янки огромные наши территории по ту сторону Берингова пролива. С них-то, с двух средней руки бар Романовых, пожалуй, и началось небрежение русской славой и результатами, ею добытыми.
Да, началось с этого — с продажи «Аляски» в 1867 году, а продолжилось во время Русско-турецкой войны 1877 года пирами по случаю тезоименитства «Его Императорского Величества Александра II» — когда под льющееся рекой шампанское в виду поля битвы бесполезно лилась ручьями русская кровь в ходе штурма Плевны, спешно подогнанного к «дате».
Чуждая интересам России, война эта стала логическим продолжением той антинациональной политики Александра II, которая наиболее ярко проявилась в продаже Русской Америки.
АМЕРИКУ открывали много раз и с разных сторон. Но со стороны её западной оконечности честь открытия принадлежит исключительно русским — первооткрывателями стали геодезист Михаил Спиридонович Гвоздёв и подштурман Иван Фёдоров, плававшие на боте «Святой Гавриил». И они заслуживают отдельных слов о них, которые будут в своём месте сказаны.
Но можем ли мы не вспомнить вначале Семёна Ивановича Дежнёва? И вспомнить не только потому, что волей судьбы самая восточная точка России — мыс Дежнёва носит его имя, а и потому, что немалой ценой давались эти открытия: «Пошли мы все в гору, сами пути себе не знаем, холодны, голодны, наги и босы. А шёл я, бедный Семейка, с товарищи до Анадыря-реки ровно десять недель, и рыбы добыть не могли, лесу нет. И вверх… ходили двадцать дён, людей и… дорог иноземских не видали. И воротились назад, и, не дошед, за три днища до стану, обночевались, почали в снегу ямы копать…»
Всё это было уже на обратном пути, после того, как Дежнёв и его сотоварищ Федот Попов, выйдя со спутниками 20 июня 1648 года из Колымы в Ледовитый океан на семи кочах, направились на восток и впервые прошли морем в Тихий океан. Коч Попова на обратном пути забросило на Камчатку, но оттуда кочевщики не вернулись, и сведения о них Дежнёв получил значительно позднее от якутов.
Экспедиция Дежнёва и Попова, по сути, замкнула континентальные маршруты русских «крепких людей». И теперь оставалась хотя и тяжкая, однако уже более-менее понятная работа по освоению пройденного и открытого. Начинаются континентальные «одиссеи» Пояркова, Хабарова, Бекетова, Атласова…
Впрочем, открытие Дежнёва в полном смысле этого слова открытием, пожалуй, не стало. И сам Дежнёв был надолго забыт, и не было у русского первопроходца точных данных о том, что же он и его товарищи совершили, что открыли. Подлинная география восточной оконечности Русской земли ложилась на карту медленно, ценой не только больших трудов, но и — многих жизней.
Даже капитан-командор российского флота, датчанин Витус Беринг, чьим именем назван пролив между Россией и Америкой, не сразу понял, что он прошёл водами, кои разделяют два материка. Беринг, вообще-то, искал перешеек, их соединяющий. И лишь в ходе 2-й Камчатской экспедиции Беринга Северо-Западная Америка, как отдельный от Азии материк, была открыта достоверно. 15 июля 1741 года берегов Америки достиг корабль Алексея Чирикова «Св. апостол Павел», а 16 июля — флагманский корабль Беринга «Св. апостол Пётр».
Но я пишу, не историю географических открытий, и первоначальная ошибка Беринга не так уж для нас и важна. Важно то, что Беринг, отправленный к Тихому океану прямым наказом Великого Петра, сыграл в будущей судьбе Русской Америки роль немалую. И не столько даже сам Беринг — он допустил на Тихом океане ряд не только географических, но и организационных ошибок, сколько результаты 1-й (с 1725 по 1730 г.) и 2-й (с 1733 по 1741 г.) Камчатских экспедиций Беринга. А вот то, что за границу попало разными (но равно нелегальными, незаконными) путями не менее десяти копий итоговой карты 1-й Камчатской экспедиции, — это уже по части не географии, а историко-политического шулерства.
И это уже к нашей теме ближе…
С картой Беринга всё оказалось настолько неясно, что при размышлении над её судьбой кое-что, пожалуй, напротив, проясняется. Дело в том, что итоговая карта 1-й Камчатской экспедиции была доставлена в Петербург в 1730 году и представлена в Сенат, а в Адмиралтейств-коллегии осталась специально выполненная копия. Но, как сообщается в монографии Е.Г. Кушнарева «В поисках пролива», изданной в 1976 году, подлинник карты до сих пор не обнаружен, известны лишь копии, хранящиеся в отечественных архивах и за рубежом.
Причём уже в 1735–1737 годах итоговая карта 1-й Камчатской экспедиции была издана в Европе, хотя лишь в 1758 году академик Герард Миллер издал одновременно на русском и немецком языках подробное «Описание морских путешествий по Ледовитому и Восточному морю, с Российской стороны учинённых». Этот труд сразу же перевели на французский и английский языки.
Впервые карту первого путешествия Беринга опубликовал французский учёный-иезуит Жан дю Альд (Дюгальд) в Париже в 1735 году. Дю Альд сообщал, что карту, мол, получил от польского короля, а тому её преподнесли-де неизвестные «доброжелатели». Но французский же историк Каен признавался, что к дю Альду эта карта попала от видного французского географа д’Анвиля (также — Ж.-Б. Б. де Анвилль). А уж д’Анвилю её передал некто Жозеф Николя Делиль да ла Кройер, с 1726 по 1747 год состоявший на службе в Российской академии наук географом и переправивший оттуда в Европу, по некоторым данным, несколько сотен (!!) русских карт.
С Делилем связана также история одной из злополучных карт, которыми пользовалась 2-я Камчатская экспедиция Беринга, — той, по которой экспедиция искала некую Землю Хуана де Гамы (Хуана-да-Гамы). Старший офицер и штурман флагманского пакетбота «Св. апостол Пётр» Свен Ваксель негодовал впоследствии: «Карта Делиля была неверной и лживой, ибо в противном случае мы должны были перескочить через землю Хуана де Гамы… кровь закипает во мне всякий раз, когда я вспоминаю о бессовестном обмане, в который мы были введены этой неверной картой, в результате чего рисковали жизнью и добрым именем. По вине этой карты почти половина нашей команды погибла напрасной смертью».
Не только будущий капитан 1-го ранга российского флота Свен (Ксаверий) Лаврентьевич Ваксель, но и позднейшие исследователи считали, что многие неудачи 2-й Камчатской экспедиции объясняются «злоумышленной» картой Делиля. Как видим, шулеры случаются не только за карточным, но и за картографическим столом.
