Внезапно ему стало совсем тепло, и он почувствовал, что спокоен и ни за что больше не должен отвечать. Тихонько вздохнув, он зарылся носом в подушку. И тут же уснул, позабыв обо всем на свете.
Мама сидела на веранде и жгла киноленту увеличительным стеклом. Лента дымилась и горела, а едкий приятный запах щекотал маме нос.
Солнце было жарким, так что от мокрой веранды шел пар, но в тени за крыльцом стоял ледяной холод.
– Вообще-то надо бы просыпаться чуть раньше по весне, – заметила мама.
– Это так правильно! – согласилась с ней Туу-тикки. – Он еще спит?
Мама кивнула.
– Ты бы видела, как он прыгал по льдинам! – гордо сказала малышка Мю. – Это он-то, который прохныкал ползимы и приклеивал к стенам глянцевитые картинки.
– Знаю, я их видела, – ответила мама. – Наверное, ему было страшно одиноко.
– А потом он пошел и отыскал какого-то древнего предка, – продолжала малышка Мю.
– Пусть сам расскажет все, когда проснется, – решила Муми-мама. – Вижу, здесь произошло немало событий, пока я спала.
С кинолентой было уже покончено, а кроме того, мама умудрилась выжечь на веранде круглую черную дыру.
– Следующей весной я должна проснуться раньше всех, – повторила мама. – Чтобы немного пожить спокойно и делать все, что захочется.
Когда Муми-тролль наконец проснулся, горло у него больше не болело.
Он увидел, что мама сняла с люстры тюлевый чехол и повесила занавески. Мебель стояла на своих прежних местах, а вместо разбитого стекла был вставлен лист картона. Все хлопья пыли исчезли.
Но хлам, который предок набросал возле печки, лежал нетронутым.
На красочном плакате мама написала:
Из кухни доносился успокаивающий звон посуды, которую мыла мама.
«Рассказать ей о том, кто живет под кухонным столиком? – подумал Муми-тролль. – А может, не надо…» Он раздумывал, надо ли ему еще немножко притворяться больным, – пусть за ним поухаживают. Но потом решил, что будет еще интереснее позаботиться о маме, развлечь ее. Тогда он вышел на кухню и сказал:
– Пойдем, я покажу тебе снег.
Мама тотчас же бросила мыть посуду, и они вышли на солнце.
– Снега осталось не так уж много, – объяснил Муми-тролль. – Но ты бы видела, сколько его зимой! Весь дом был завален сугробами! Можно было провалиться до самого носа. Понимаешь, снежинки падают с неба, словно маленькие-премаленькие холодные звездочки, а наверху, в черном небе, висят голубые и зеленые занавески, которые так и колышутся.
– Как красиво! – сказала мама.
– Да, а потом можно еще кататься по снегу, – продолжал Муми-тролль. – Это называется кататься на лыжах. Съезжаешь прямо вниз, как молния, в огромном облаке снега, и, если быть невнимательным, можно даже разбиться насмерть!
– Что ты говоришь?! – удивилась мама. – И для этого-то пользуются подносами?
– Нет, на них лучше кататься по льду, – обиженно пробормотал глубоко задетый Муми-тролль.
– Подумать только, подумать только, – сказала мама, щурясь от солнца. – Жизнь все-таки по-настоящему волшебная. Думаешь, что серебряный поднос годится только для одного дела, а оказывается, для чего-то другого он еще удобнее. И все мне твердили: «Незачем варить столько варенья», а оказалось, что оно все съедено.
Муми-тролль покраснел.
– Мю рассказала тебе? – начал он.
– Конечно, – сказала мама. – Спасибо! Хорошо, что ты позаботился о гостях, так что мне не пришлось краснеть за себя. И знаешь, дом стал теперь гораздо просторнее без всяких этих ковров и безделушек. Кроме того, не придется так часто убирать.
Взяв немного снега, мама слепила снежок. Она бросила его, как обычно это делают мамы, довольно неуклюже, и он – бац! – плюхнулся неподалеку от них.
– Вот так-так! – рассмеялась мама. – Юнк и то сделал бы лучше.
– Мама, я ужасно тебя люблю, – признался Муми-тролль.
Они медленно двинулись дальше по склону к мосту, но в почтовом ящике было пусто, письма еще не пришли. Длинные вечерние тени ложились на долину, и повсюду царили мир и удивительная тишина.
Мама села на перила моста и сказала:
– А теперь, наконец, я хочу чуточку больше услышать о нашем предке.
На другой день все семейство разом проснулось. И проснулось точно так же, как просыпалось всегда с наступлением весны – от громких и веселых звуков шарманки.
Туу-тикки в своей вывернутой наизнанку небесно-голубой шапочке стояла под весенней капелью и вертела ручку шарманки, а небо было таким же голубым, как ее шапочка. И солнце отсвечивало в серебряной оковке шарманки.
Рядом с Туу-тикки сидела малышка Мю – ужасно гордая, но к гордости ее примешивалась и доля смущения, потому что она собственными лапками пыталась заштопать грелку кофейника и начистила серебряный поднос песком. Ни грелка, ни поднос нисколько лучше от этого не стали, но, быть может, добрые намерения важнее результата.
Далеко-далеко на холме брела сонная Мюмла, тащившая за собой ковер из гостиной, на котором она проспала всю зиму. Сегодня весна решила быть не столько поэтичной, сколько шумной и веселой. Она выпустила в небо стайку беспорядочных редких облачков, она смела последний снег с крыш, она разрисовала повсюду холмы – словом, весна вовсю играла в апрель.
– Я проснулась! – полная радостного ожидания, воскликнула фрёкен Снорк.
Дружески потеревшись мордочкой о ее носик, Муми-тролль сказал:
– Счастливой весны!
А сам тут же задумался: сможет ли он когда-нибудь рассказать ей про свою зиму так, чтобы она все поняла.
Он увидел, как фрёкен Снорк побежала к шкафу, чтобы вытащить оттуда зеленую весеннюю шляпу.
Он увидел, как его папа, взяв анемометр и лопату, выходит на веранду.
Туу-тикки без устали играла на шарманке, а солнечные лучи струились в долину, словно силы природы просили прощения за то, что еще совсем недавно были так недружелюбны к своим созданиям.
