– Слушай, Петрович! – с трудом выдавил он сквозь зубы. – Не понимаю, откуда в тебе эта оскорбительная подозрительность? Знакомые разговорчики! Такие, как ты, готовы нас, разведчиков, взять на подозрение за то, что мы работаем в тылу врага, под боком у гестапо и абвера! Я ненавижу и презираю таких сумасшедших! Наши люди немало пострадали от них. И они тоже прикрывались своей партийной совестью и всякими высокими словами.
Петрович, помрачнев еще больше, молчал. В глазах его светилась непоколебимая твердость.
– Если я еще раз услышу от тебя такие слова, – продолжал Констант, – я расскажу о твоих угрозах ребятам, и тогда тебе несдобровать. В одном ты прав: я за все в ответе.
– Я остаюсь при своем мнении, – с непоколебимой решительностью ответил Петрович.
Доложит, непременно доложит. Все вывернет шиворот-навыворот. Это грозило большими неприятностями Жене Кульчицкому и ему, Домбровскому, хотя «Директор» и разрешил операцию. Только одно могло спасти Евгения и его от этих неприятностей, серьезность которых было трудно предвидеть: успех, большой, настоящий успех.
4. Из записей Старшого
«Гитлер захотел получить две тысячи ракет в месяц. Наши старые заводы производили только девятьсот. Вот и было решено построить новый большой завод в недрах горы Конштайн близ города Нордхаузена в Южном Гарце, чтобы довести производство до двух тысяч ракет. Больше всех радовался, наверное, фон Браун. Он любил пофантазировать в нашем кругу о бомбежках ракетами не только Лондона, Москвы, но и Нью-Йорка. Летом и осенью сорок третьего я не раз приезжал сюда с ним в Нордхаузен, на завод Миттельверке, опускался в штольни. Как-то я не выдержал и обратил внимание Брауна на ужасный вид двадцати тысяч рабочих “кацетников” из концлагеря “Бухенвальд-Дора”. Он резко оборвал меня, заявив, что это “нелюди”, до которых ему нет дела, что эти морлоки должны быть счастливы от одного сознания, что они трудятся во славу тысячелетнего рейха! Мог ли я тогда подумать, что тоже окажусь среди “нелюдей”, среди “морлоков”? Тогда еще Браун фанатически верил в эти две тысячи ракет в месяц. Но 17 августа сорок третьего года на заводы “Цеппелин-верке” и “Ракс-верке” и даже на Пенемюнде обрушились бомбы союзников. Программа по производству ракет была сорвана. Тем важнее стал для ракетчиков завод “Миттельверке” в недрах горы Конштайн. А планы создания многоступенчатой баллистической ракеты дальнего действия с использованием жидкого водорода и кислорода – такое горючее предлагал и ваш Циолковский – пришлось отложить… Теперь только изредка вспоминал Браун о двух– или трехступенчатой межконтинентальной ракете, которая за сорок минут полета пересечет Атлантический океан и разрушит Нью-Йорк, о выводе спутников на вечную орбиту вокруг Земли. Американцы должны знать о том, что фон Браун не только мечтал, а действовал. На основе “Фау-2” он спроектировал двухступенчатую трансатлантическую ракету, которую он многозначительно окрестил. “Америка-ракета” А-9/А-10. Настоящий гигант высотой почти в 30 метров с дальностью полета 5000 километров. Это пилотируемое по радио чудовище должно было обрушиться на Нью-Йорк по радиомаяку диверсантов Скорцени, заброшенных в этот огромный город… У Брауна родилась также дикая идея вывода на орбиту прозрачных шаров-саркофагов с забальзамированными, не знающими тления телами пионеров-ракетчиков. Видно, мечтал, чтобы и его так увековечили до последнего дня Вселенной. Кстати, он вообще на отдыхе писал фантастику. Как-то он читал нам, как всегда аристократически грассируя, рукопись своего научно-фантастического романа о покорении космоса. Меня поразил размах его фантазии и узость его политического кругозора: на Марсе, населенном арийцами, царит самый настоящий нацистский порядок с фашистской технократией из сверхлюдей и серой массой бесправных морлоков…
– Подробнее, пожалуйста. Ведь научная фантастика часто дает верные прогнозы на будущее, особенно если фантаст – ученый.
– Вряд ли это относится к фон Брауну. Первыми летят на Марс, конечно, немцы… Ни об американцах, ни о русских он не упоминает…»
5. Полмиллиона за тайну «Фау-2»
– Итак? – выжидательно проговорил пан майор, когда капрал Вудсток сел в «опель». – Вы получили ответ из Лондона? Поезжайте, Фриц!
Майор граф Велепольский явно сгорал от нетерпения.
– Не знаю, огорчу ли я вас или обрадую, – начал капрал, поудобнее устраиваясь в «опеле».
– Ответ получен? – торопливо, не своим голосом переспросил капитан.
– Мне, право, жаль, друзья, – сказал капрал, закуривая сигарету. – Мне кажется, я могу вас так называть?..
– Да, да, разумеется! – перебил майор. – Каков ответ Лондона? Скоро ли, пся крев, я смогу воздать хвалу Пресвятой Богоматери в Вестминстерском аббатстве или соборе Святого Павла?
– Для вас, – улыбнулся капрал, – у нас имеются более подходящие молельни – римско-католические. Оказывается, Лондон уже располагает большей честью той информации, которую вы ему предлагаете…
– Это гнусная ложь! – вспылил Серый. – Эти лавочники хотят сбить цену.
– Не горячитесь, пан Дымба! – почти крикнул на него майор. – Этого не может быть, капрал…
– Однако мое командование, судя по его ответу, желает купить ваш материал для контроля и проверки сведений, собранных по всем каналам за последние месяцы!
– Короче, капрал! – опять не выдержал капитан.
– Сколько? Сколько предлагает Лондон? – вставил майор.
Капрал взглянул на потянувшиеся к нему бледные жадные лица.
– Пятьсот тысяч фунтов стерлингов. Полмиллиона и ни фартинга больше.
– Вот скряги проклятые! – взорвался капитан.
– Помолчите вы! – простонал майор. – Не мешайте! Готово ли ваше командование вывезти нас троих самолетом отсюда в Англию?
– Да. Через день-два после проверки и оценки ваших материалов. Полмиллиона фунтов стерлингов, это, как говорят наши друзья янки, не земляные орехи! Соглашайтесь, джентльмены!
– Ни за что! – крикнул Серый. – Пусть дадут хотя бы семьсот пятьдесят…
– Это исключено.
– Семьсот пятьдесят.
– Замолчите, капитан, не то я вышвырну вас из машины! Капрал Вудсток! Мы согласны, если, конечно, согласится наш немец-инженер… – Решимость в его голосе заметно окрепла. – А немца, я думаю, мы уговорим. Сегодня же передайте это своему командованию!
– Да, сэр! Непременно, сэр!
– И вот еще что, – медленно, словно решаясь на какой-то важный шаг, сказал майор. – Мы улетим, но здесь, на великопольской земле и в генерал-губернаторстве, останутся верные нам люди. Вы должны знать, что политический спектр в оккупированной Польше красуется во всей своей полноте: от инфракрасных коммунистов в Армии Людовой до ультрафиолетовых националистов в НСЗ – Народовы Силы Збройны. Армия Крайова к теперешнему моменту тоже неоднородна. Недавно я вышел из своей дивизии АК в знак протеста против растущего влияния левых элементов. Но верных людей там у меня осталось немало. Мы с капитаном провели среди них большую работу за последние недели. Все они ярые противники «московских» поляков, коммунизма и Советов. Все они рвутся в бой. Одни будут продолжать борьбу с оружием в руках до последнего вздоха, другие, как только сюда придут русские, уйдут в антисоветское подполье. Мы уверены, что ваша разведка заинтересуется этими истинными, закаленными в борьбе поляками, захочет установить с ними радиосвязь, поддержит их морально и материально. Словом, мы предлагаем вам готовую и опытную агентурно-разведывательную сеть на земле, которая будет оккупирована русскими, здесь, в Великой Польше. В ее организацию мы вложили немало сил и средств… – Тут пан майор несколько замялся. – Мне, как дворянину, офицеру и кавалеру «Виртути милитари», претит разговор о деньгах, но ведь вы понимаете, что в Англии, где жизнь сейчас стоит недешево, на первых порах нам до зарезу нужны будут деньги. Моя офицерская честь…
