— Тебе достался единственный экземпляр, и тот проездом.
— А первая баночка крема — моя! — Служанка, сияя, покрепче вцепилась в локоть спутника.
— Лучше б он повесился, — мрачно заключил Альк.
— А еще, — Вериша хихикнула, лизнула леденец, — представляешь, убираю я утром постель госпожи, а у нее — вот умора! — под подушкой мужские штаны лежат. Я спрашиваю: «А это чего?» А она только вздыхает так мечтательно и в окно смотрит…
— Наверное, не теряет надежды, что Жар за ними вернется.
— Извини, но нам уже пора ехать, — покраснев, пробормотал вор.
— Всего хорошего! — жизнерадостно крикнула Вериша.
Лекарь тоже дружески махнул на прощанье, не догадываясь, чем обязан случайным знакомым.
— Ну по крайней мере мы не в розыске, — смягчился Альк. — А у госпожи Два Дубка появилась маленькая пикантная тайна. Может, когда ты в следующий раз сюда приедешь…
— Никогда, — выразительно отрезал вор, подхлестывая корову.
* * *
Как назло, стражники у ворот были те же. И за минувшее время успели выяснить, что никакого саврянского дознавателя в городе не ждали.
— Эй, вы! — остановил друзей сердитый окрик. — А этот ваш где, белокосый?
Судя по тону стражника, начальству об Альке не донесли, опасаясь схлопотать по шапке за то, что от растерянности не спросили у него бумагу о чине. Но не без оснований полагали, что подозрительный саврянин может натворить в городе немало шороху, и тогда впустившие его остолопы шапками не отделаются.
— Понятия не имею, уважаемый, — весьма достоверно развел руками Жар. — Мы с ним почти сразу разошлись.
— Вы ж говорили — знакомый ваш!
— Ну да, нанимали его пару раз — сортиры чистить. — Вор мстительно поглядел на живот подруги. — Больше-то он ни к чему не пригоден, с детства на голову больной: то путником себя воображает, то вон дознавателем. Да вы не бойтесь, он смирный! Главное, пива ему не наливать — крысеет…
Рыска, еле сдерживая смех, вовремя приглушила ответное мнение Алька о Жаре и о ней заодно.
— Тьфу, придурки, — в сердцах сплюнул стражник. — А мы-то уже… Проезжайте!
ГЛАВА 25
Если крыса надолго покинет стаю, то по возвращении ее могут не принять обратно и даже загрызть.
Там же
Толком проснуться удалось лишь после полудня, когда облачная пелена раскрошилась на отдельные облачка, белые и пушистые, словно давно не стриженные овечки. Больше всего их было впереди, у горизонта — на макушках леса паслось целое стадо. На севере дожди шли чаще, и это уже начинало чувствоваться: трава выше и гуще, деревья толще и раскидистее, особенно дубы и ели.
— Слушай, Жар… — Рыска, закусив губу, уставилась на друга с таким смущенным и отчаянным видом, что парень аж испугался. — А ты когда-нибудь у вдов воровал?
— Чего? — растерялся тот. — Откуда мне знать, вдова она или нет? Они ж в трауре только полгода ходят, а потом почище девиц веселятся…
— А у сирот?
— Я сам сирота, — огрызнулся Жар. — У бедняков я не краду, если ты об этом.
— Конечно — чего с них взят-то, — поддакнул Альк с Рыскиного плеча.
— И вообще, — повысил голос парень, — я давно уже только по домам работаю. В некоторые как залезешь — сразу вспоминаешь Хольгину заповедь, что делиться надо.
— То есть работа у тебя нужная и богоугодная?
— А раньше ты бы меня обокрал? — продолжала допытываться подруга. — Ну, если б мы незнакомы были?
Жар сердито засопел. Вот привязалась! Вообще-то обокрал бы, наверное. Одета хорошо, вон даже в башмаках новых, при корове, личико свеженькое, наивное. Такую грех не пощипать.
— На себя погляди, путничек. — Отвечать Альку было проще, у него самого рыльце в пушку. Даже в шерсти. — Ты ж тоже ничего не создаешь, только делишь в пользу тех, кто больше заплатит. Вон один такой перевел тучи на нашу веску, а соседняя сгорела.
— Купцы тоже наживаются на перепродаже товара, но без них никак. А вот без воров — запросто.
— Без путников тоже! — запальчиво возразил Жар. — Ну подумаешь, шло бы все своим чередом. Мольцы только рады были бы.
— У нашего дара полно иных применений. Можно стать умелым воином. Можно — успешным торгашом. Можно — проницательным советником. Можно — удачливым скотоводом.
— Чего мелочиться-то? Иди уж сразу в великие тсари! — предложил Жар, плохо скрывая досаду.
— Надорвусь, — спокойно возразил Альк. — Слишком много судеб на кону, такое только Хольге ворочать. А что еще умеешь ты?
Рыска уже жалела, что затеяла этот разговор. Надо было поговорить с другом спокойно, наедине, потому что крыс его сейчас только разозлит и все опять переругаются. Ведь девушке придется принять чью-то сторону, а Жар друг, но Альк прав. Девушка вспомнила, как Фесся стыдила задирающихся батраков, и выпалила:
— Вы еще отойдите и померяйтесь!
Спорщики так на нее глянули, что у Рыски возникло страшное подозрение, будто служанка имела в виду вовсе не кулачный бой. Хотя батраки иногда действительно отходили, возвращаясь разукрашенные синяками.
— Он все равно проиграет.
— Ты же сейчас крыса, — презрительно смерил его взглядом Жар.
— Я это учел.
— Ой, смотрите! — На этот раз девушка не пыталась отвлечь внимание, воскликнула искренне. — Озеро!
Впереди и чуть справа из земли на горизонте словно выломали кусок, и на его место затекло небо. Обман выдавали только камышовые островки, о которые сминались отражения облаков. Над ними снежинками кружились белые птицы с черными кончиками крыльев, кричавшие пронзительнее ворон и тоскливей такки.
— Река, — поправил Альк.
— Такая большая? — Рыска привыкла, что через русло Камышовой Змеи можно запросто перебросить камень. А тут разве что с островка на островок. — Это что, уже Рыбка?!
— Нет. Рыбка в двух кинтах к северу от Шахт, а там мы будем только завтра вечером. Наверное, один из ее притоков. — Крыс жадно принюхивался, так подавшись вперед, что каждый коровий шаг заставлял его опасно балансировать.
— Ух ты! — Рыска представила, какова же тогда сама граничная река. Как только войска через нее переправляются — на лодках? Или по длиннющему мосту?
— На самом деле она не намного шире, — разочаровал ее Альк. — Большая часть воды остается в Плотинном озере.
— Это которое еще древние выкопали? — щегольнул знаниями Жар.
— Не выкопали, а запрудили Рыбку в среднем течении, где река проходила через долину. Вот ее и затопило до краев. Там берегов вообще не видно, будто на море.
