— Сами виноваты, — усмехнулся генерал. — Когда я узнал, что вас необоснованно отстранили, то распорядился, чтобы вас привезли ко мне, но вы отказались.
— Интересно, какого ответа еще ждал от меня Игорь, если он без всяких объяснений кивнул мне на сиденье рядом с собой и сказал «Садитесь!». Он что, проститутку на улице снимал? — разозлилась я.
Генерал мне ничего на это не сказал, а только на минутку прикрыл глаза, и я решила, что Игорю теперь придется очень долго искать в его кабинете пятый угол.
— Он принесет вам извинения, — пообещал генерал и как ни в чем не бывало продолжил: — Когда вы не приехали, я, зная, что вы собрались продолжить работу на общественных началах, — выделил он, — решил посмотреть, как вы будете действовать в автономном режиме. И когда мне доложили, что вы выбежали из подъезда босиком с кроссовками в обнимку, понял, что пора вмешаться. Дальше дело техники.
— Скажите, пожалуйста, а вы уже выяснили, чем отравили Анну? Это возможно вылечить? — поинтересовалась я.
— Да, не волнуйтесь: и выяснили, и вылечат ее, — успокоил он меня. — Отрава была в кофе и сахарозаменителе.
— Я так и думала. Понимаете, новую порцию сахарозаменителя Анна при мне насыпала дома в банку в понедельник вечером. Принесла в гримерку во вторник утром. Я, она и Александра Федоровна Ковалева — это костюмерша, которая ее как родную дочь любит, — весь день пили кофе с этим сахарозаменителем. Ковалева, правда, чай, но с ним же. В последний раз Анна пила кофе после спектакля, а это было уже довольно поздно, потому что мы (в силу ряда обстоятельств) задержались. Утром она пила кофе одна, значит, подсыпать могли только ночью, — уверенно заявила я и осеклась.
— Вы что-то вспомнили? — насторожился генерал.
— Утром гримерку убирает Мария, — медленно сказала я. — Но, как меня заверила Ковалева, эта женщина беззаветно предана Ермаковой. Надо будет с ней поговорить — если окажется, что она выходила и оставляла дверь открытой, то в это время туда мог кто-то войти. И про второй ключ тоже у нее спрошу — вдруг она его нечаянно с собой унесла? Да и с охранниками надо побеседовать — может, кто-то из них заметил что-то подозрительное.
— Обязательно поговорите, — с нажимом произнес генерал. — Это будет еще одним пунктом вашего задания, потому что вам предстоит вплотную заняться театром. По «легенде», вы — сестра Ермаковой, поэтому ваш интерес вполне обоснован и любые действия будут восприняты с пониманием — вы переживаете за нее и хотите найти того, кто ей навредил.
Тут раздался стук в дверь, и Игорь внес поднос, на котором высился большой кофейник, чашки с блюдцами и все остальное. Он поставил поднос на журнальный столик, вокруг которого мы сидели, и собрался выйти, но генерал остановил его:
— Игорь, почему ты не объяснил Евгении, что ее отстранение отменено и я приглашаю ее для беседы?
— Шеф, я полагал, что Григорий Владимирович сам ее предупредит — ведь вы давали распоряжение в его присутствии. Я предпочел ограничиться кратким предложением сесть в машину, потому что у госпожи Охотниковой был очень воинственный вид и желание набить кому-нибудь морду было написано на ее лице крупными буквами. Поскольку вокруг расположены оборудованные камерами наружного наблюдения магазины и офисы, я решил не спарринговать с дамой под запись, потому что машина официально числится за нашей фирмой, и светить номера в Интернете, куда кто-нибудь обязательно выложил бы снимки, неразумно. Если же госпожа Охотникова посчитала себя оскорбленной, я готов принести ей свои нижайшие и глубочайшие извинения.
Я смотрела на спокойно-доброжелательное лицо парня и кипела от возмущения — как же элегантно он повозил меня мордой по столу!
— Товарищ генерал, а у вас случайно нет спортзала, чтобы я могла поспарринговать с этим молодым человеком не под запись? — с самым кровожадным видом поинтересовалась я.
— Есть, — кивнул тот. — Но я не рекомендовал бы вам это делать даже с учетом вашей подготовки. Итак, извинения приняты?
— А у меня есть выбор? — хмыкнула я.
Игорь вышел, а Крон начал разливать кофе по чашкам. Алчно принюхиваясь к дивному аромату, я уже представляла себе, как сейчас буду его пить, когда в номер, даже не постучав, снова вошел Игорь и сказал:
— Шеф, поступила новая информация.
Генерал вышел, а мы стали пить кофе. Он был восхитительным — никогда бы не подумала, что не в самой лучшей московской гостинице его могут так сварить. Я даже не пила, я наслаждалась им, когда в комнату вернулся генерал. Едва я на него взглянула, как тут же застыла с кофе во рту, я даже глотнуть его не решилась. Да и правильно, потому что он точно пошел бы не в то горло — вид у генерала был очень озадаченный, а это, как подсказывал мне опыт службы, еще никогда ничего хорошего не сулило. Опустившись в кресло, он немного посидел молча, а потом посмотрел на «очкарика» и кивнул головой. Тот, тут же достав из папки листок бумаги, протянул его мне.
— Подписка о неразглашении, причем уже с указанием моих реквизитов? — с удивлением сказала я.
— Да! Мы предполагали, что она может понадобиться, и подготовили заранее. Надеюсь, вы знаете значение слов: «ничего», «никому», «никогда»? — очень выразительно поинтересовался генерал.
— Товарищ генерал, я присягу принимала! — не менее выразительно ответила я и расписалась.
Листок исчез в папке «очкарика», а генерал, подумав, начал говорить:
— В Советском Союзе проводились масштабные работы по изучению мозга. В частности, было выяснено, что некоторые препараты способны избирательно влиять на отдельные его участки. В результате многолетней работы был создан ряд спецсредств, которые, выключая определенный участок мозга, лишали человека какой-либо из функций его организма: способности говорить, слышать, видеть, ощущать запахи, писать, читать, ходить и так далее. Причем без должного лечения — навсегда. Но человек при этом оставался совершенно здоровым.
Я была потрясена услышанным настолько, что позволила себе перебить его:
— А что будет, если смешать несколько таких спецсредств? Слепоглухонемой человек?
— Да! — очень серьезно ответил он. — А теперь представьте себе, что какое-нибудь очень ответственное лицо потеряет дар речи, или зрение, или слух перед, например, пресс-конференцией или выступлением в Госдуме? Или, например, этот препарат попадет в обычную воду из крана, которой мы все пользуемся? И что будет в результате? Город слепых? Или глухих? Или немых?
Мне стало так страшно, что даже пальцы на ногах поджались, и я слушала его как завороженная. О кофе я даже и не вспомнила.
— Итак, что представляли собой эти препараты? Мелкие прозрачные кристаллы без цвета, вкуса и запаха, срок годности не ограничен. Они сохраняли свои свойства при кипячении и заморозке, легко и без остатка растворялись в любой жидкости или полужидкой пище, не меняя ее характеристик. Сделав свое дело, препараты бесследно выводились из организма приблизительно через сутки.
