Я оставила Пантелеичу свой номер, тепло попрощалась с ним и вышла на улицу. Я собиралась позвонить Крону и сказать, что у меня появилась новая информация, но тут услышала детский голос:
— Тетенька! Вас дедушка зовет!
Я узнала старшего из внуков Пантелеича и поспешила за ним. Тот сидел на скамейке очень расстроенный и при виде меня удрученно покачал головой.
— Я вот тут кое-что вспомнил. — Он горестно вздохнул. — Короче, это могла быть Лукьянова, — сказал он, и я от неожиданности обрушилась на скамью рядом с ним. — Я когда в среду в театр пришел, уборщицы, как обычно, уже работали. А они же постоянно мимо входной двери шмыгают, вот мы со Степанычем и решили пойти покурить.
— А вы курите? — удивилась я.
— Да! Но только когда жена не видит — мне же нельзя, — объяснил он.
— И что? У вас же на улице курят, — напомнила я.
— В том-то и дело, что дождик моросил, вот и не захотели мы мокнуть, поэтому в туалете курили.
— А Лукьянова, если она пряталась в театре, могла в это время потихоньку выскользнуть, а через некоторое время зайти с новой рожей, как будто ее там и не было, — закончила его мысль я, и он сокрушенно кивнул.
— Я тут Степанычу попытался дозвониться, чтобы узнать, видел ли он, как Лукьянова из театра выходила, а он вне зоны. А теперь он в Москве только в субботу утром появится, когда ему на дежурство заступать.
— Да-да, мне говорили, что у него на даче плохой прием, — вспомнила я. — Ничего не поделаешь, подождем. Тем более что у Лукьяновой мы теперь уже все равно ничего не узнаем. Ладно! Пойду я.
В этот раз мне никто не помешал позвонить Крону и сказать, что я с новостями. Как оказалось, у него их тоже много накопилось, и мы стали думать, где встретиться.
— Давай где-нибудь основательно пообедаем, — предложила я. — Я за целый день ничего, кроме кофе и оладушек, не съела.
— Счастливая! У меня и оладушек не было! — хмыкнул он. — Только не пообедаем, а поужинаем — ты на часы посмотри!
— Мне все равно, как это будет называться, я жрать хочу! — огрызнулась я. — Дома, в смысле, у Ермаковой, мне ничего не светит — там Александра Федоровна генеральную уборку затеяла. Кстати, надо ей позвонить и узнать, как она, а то, не дай бог, приключится с ней что-нибудь, так меня же Анна с башмаками съест, она ведь Ковалеву, как родную мать, любит.
— Предлагаю поехать ко мне, потому что нормально поговорить нам с тобой больше негде. А по дороге заедем в супермаркет и купим уже готовые бифштексы, которые нужно только пожарить, ну и еще что-нибудь.
— Мя-я-ясо! — кошачьим голосом тихонько взвыла я. — Я на все согласная.
Мы договорились встретиться возле большого круглосуточного магазина, и я позвонила Ковалевой, чтобы поинтересоваться ее самочувствием — все-таки не девочка она уже, чтобы такие трудовые подвиги совершать.
— Александра Федоровна, вы уж особо не усердствуйте — не разогнетесь же завтра, — мягко попросила я.
— А ты думаешь, тяжеленные костюмы таскать легче? — усмехнулась она. — Ты уж чего-нибудь в городе перехвати или готовое купи, а то я ничего не делала.
— Поняла, я поем, а потом приеду и буду вам помогать.
— Не надо! Я тут сама потихоньку со всем разберусь. Не обижайся, но ты только под ногами путаться будешь.
— Может, мне и ночевать не приезжать? — все-таки обиделась я.
— Завела, что ль, уже кого-нибудь, шустрая ты наша? — рассмеялась она. — Оно и понятно — дело-то молодое!
— Александра Федоровна! Вот приеду и специально буду мешать. Только поем сначала, чтобы силы были.
В магазине мы затарились всем, на что падал взгляд, — голодные были оба как звери. При-ехав к Крону, я, пока он переодевался в ванной, обошла квартиру и вздохнула: все было очень прилично, чисто и безлико. В казарме, ей-богу, бывает уютнее. Когда мы перебрались на кухню, он, повелительно показав мне на кухонный уголок, приказал:
— Место!
— Я тебе помогать буду, чтобы быстрее было, — предложила я.
— Место! — рявкнул он. — У ребят до сих пор при одном воспоминании о том, как ты готовишь, изжога начинается. Лучше развлекай меня рассказами, Шахразада!
— Тогда мучайся один! — обиделась я, села в угол и начала рассказывать.
А Крон в это время бросил мясо на сковороду, нарезал хлеб и занялся салатом — сковорода была одна, поэтому жарить картошку было не на чем.
— Значит, Лукьянова не исключается, — сделал вывод он, когда я закончила. — Но откуда она могла взять спецсредство?
— Может быть, ей его как-то достал Сухарик? — пожала плечами я. — Кстати, вы выяснили, кто он? Но гораздо больше меня волнует, что это был за порошок?
— Фторид таллия, — ответил Крон, и я замерла от ужаса. — Думаю, не надо напоминать тебе, что таллий — это смертельный яд, а именно эта его соль была выбрана, скорее всего, потому, что в отличие от остальных легко растворяется в воде. При более детальных исследованиях в лаборатории эксперты обещали сказать, где этот препарат был изготовлен и для каких именно целей предназначен. Я имею в виду, для какого типа производства. Потом мы выясним, куда и кому он отгружался, кому это производство принадлежит, кто там работает и все остальное в этом духе.
— Крон! Но если Анну два раза пытались отравить этим ядом, то как она осталась в живых?
— Скажу больше, как только стало известно про таллий, у нее взяли волосы на анализ и никаких его следов там не нашли, то есть она его никогда не принимала.
— Но так не бывает! — никак не могла успокоиться я.
— Ты у нас сказочница, ты объяснение и ищи!
— И что делать? Ждать, когда Сизова добьется своего? Ее нужно остановить! — возмущалась я.
— Как? Никаких ведь доказательств нет. Кроме того, клиент изначально строго-настрого предупредил, чтобы ни малейшего шума, ни малейшего скандала не было. Потому тебя из Тарасова и пригласили. Да и Анне скандал не нужен!
— Кажется, я знаю, кто ваш клиент. — Крон удивленно посмотрел на меня. — Да-да! Чисто случайно узнала. Хотя могу, конечно, и ошибиться. Но даю честное пионерское, что буду молчать.
— Никакого сладу с тобой нет!
С этими словами он поставил на стол кетчуп, хлебницу, большую плошку с салатом и, в качестве заключительного аккорда, один за другим ловко снял со сковороды два истекающих соком, зажаренных до хрустящей корочки здоровенных куска мяса и шлепнул их на тарелки.
— А теперь молчим! — предупредил он.
Да я и сама не была расположена вести застольную беседу, потому что мясо надо есть, пока горячее. Особенно когда оно такое обалденно вкусное! Когда мы отвалились от стола, я потребовала:
— Крон! Твоя очередь!
— Тогда я начну с Сухарика. Сначала нам его описал сосед Лукьяновой, а потом мы его нашли на записи с камер наружного наблюдения, и сосед его опознал. На, полюбуйся. — Крон потянулся и, достав из своей папки листок, подал мне.
