— Борис перехитрил сам себя и остался ни с чем. Он получил то, что заслужил, и мне его не жалко, — жестко сказала я. — Остальным тоже придется нелегко, но, если вспомнить, как они относились к Анне, сочувствия у меня они не вызывают.
— Согласен! А ты чем занимаешься? Выяснила что-нибудь?
— Нет! — вздохнула я. — И, видимо, уже не смогу — мозги у меня для этого не приспособлены. Так, кручусь по хозяйству и жду, когда Анну выпишут.
— Если тебе какая помощь понадобится, ты звони. Что смогу, сделаю. Да! Чуть не забыл! Спросил я у Степаныча, так он точно помнит, что Лукьянова во вторник из театра как ушла после той репетиции, когда Воронцов у Анны в ногах валялся, так больше и не приходила.
Тепло поблагодарив Пантелеича, я надела темные очки — май наконец вспомнил о том, что он весенний месяц, и выдал теплую солнечную погоду, взяла пустой пластиковый пакет и вышла из квартиры. Заперев все замки, я спустилась вниз, а потом прогулочным шагом отправилась пешком на Рижский рынок — может, мне фруктов захотелось?
Задача передо мной стояла непростая: не только оторваться от слежки, которая за мной, конечно, была, а еще и сделать это так элегантно, словно они меня сами потеряли, что при моем немалом росте достаточно проблематично. На рынке я прошлась везде, причем не по одному разу. И по вещевому, и по цветочному, и все ряды облазила, но двух парней вычислила, а это уже полдела. Но я ведь еще и возможность улизнуть искала — и нашла! Дождавшись момента, когда между мной и этими двумя собрался народ из-за того, что грузчик с большой тележкой перегородил проход, я сбежала. Бросаться к остановке или в метро было бы верхом глупости, так что я просто затерялась на близлежащих улицах, практически пустых — суббота, долгожданная теплая погода, дачный сезон, и этим все сказано. Но я не просто бродила, а целенаправленно искала почтовое отделение, а найдя, купила многоразовую телефонную карту. Автомат находился поблизости, и я тут же позвонила в редакцию журнала «Театральная жизнь». Когда мне ответила какая-то женщина, я поздоровалась и попросила:
— Девушка! Дорогая! Помогите мне, пожалуйста! Мне нужен номер телефона самого старого и информированного, но не выжившего из ума театрального критика Москвы.
— Зачем? — опешила она.
— Понимаете, мать моей свекрови утверждает, что была в свое время известной московской театральной актрисой, в чем лично я очень сильно сомневаюсь. А вот мой муж верит каждому ее слову и боготворит свою бабулю. Эта д-д-дама, — с нажимом выговорила я, — затерроризировала меня настолько, что хоть из дома беги — мы у нее живем. Вот я и хочу выяснить, была она актрисой или нет. Если не была, я поставлю ее на место и вздохну свободно, если да, то придется терпеть.
— Ой, как я вас понимаю, — сочувственно сказала женщина. — Вы перезвоните минут через пять, а я за это время посоветуюсь с теми, кто давно работает, — они наверняка такого знают.
Я поздравила себя с тем, что выбрала самую действенную тактику (кто же не знает об очень пылкой и очень взаимной любви свекрови и невестки?), и принялась ждать. Перезвонила я на всякий случай через десять минут и услышала:
— Пишите! Левин Роман Давидович. — И она продиктовала мне его номер.
Я искренне поблагодарила, позвонила, начала было просить прощения за беспокойство, но он перебил:
— Милая девушка! Я сейчас так мало с кем общаюсь, что, даже когда ошибаются номером, не спешу закончить разговор. Так что вас интересует?
— Видите ли, это было давно. Тогда у исполнительницы главной роли в день премьеры пропал голос. Вы что-нибудь знаете об этом? — с замиранием сердца спросила я.
— Конечно. Я помню все, что произошло много лет назад, но никак не могу вспомнить, куда я вчера положил очки, — со смехом ответил Роман Давидович. — А почему это вас интересует?
— Я вам все объясню при встрече. Скажите, когда и в какое время я могла бы к вам приехать или встретиться с вами в любом удобном для вас месте, чтобы узнать подробности того давнего случая.
— В моем возрасте опасно откладывать что-то на завтра, можно уже не успеть. Записывайте адрес и приезжайте прямо сейчас.
Оказалось, что он жил в центре города, то есть относительно недалеко от того места, где я находилась, — по московским меркам, разумеется. Но общественный транспорт исключался, значит, предстояло ловить машину. Именно ловить, потому что на этих полупустых улочках оживленного движения как-то не наблюдалось. Я пошла пешком по направлению к центру, постоянно оглядываясь в ожидании, что хоть какая-нибудь таратайка появится на горизонте, и по дороге увидела супермаркет «Магнит», который хозяева явно не от великого ума расположили в этом районе. В надежде на то, что у Левина нет сахарного диабета, я купила там коробку конфет и тортик к чаю — не с пустыми же руками в гости идти. Причем тортик я предварительно обследовала со всех сторон, изучила этикетку, где красовалось сегодняшнее число, и только после этого пошла с ним к кассе — не хватало мне еще пожилого человека прокисшим тортом отравить. Не успела я выйти, как, на мое счастье, появился дедок на задрипанном «Жигуле», которому я обрадовалась как родному. Не без труда уломав его подвезти меня, я с облегчением опустилась на заднее сиденье — разгадка была уже совсем рядом.
До самого дома меня дедок не довез — висел «кирпич», но меня уже ничего не могло огорчить, и буквально через пятнадцать минут я звонила в добротную, но деревянную дверь. А потом, сгорая от нетерпения, слушала, как в квартире по направлению к ней шелестят мелкие старческие шаги. Даже не спросив, кто пришел, Левин открыл дверь, и я увидела седого как лунь старика в потертом домашнем халате и в перемотанных изолентой на переносице старых очках на характерном горбатом носу.
— Что же вы так бесстрашно дверь открываете? — пожурила его я.
— А вы думаете, здесь осталось что брать? — удивился он. — Все, что можно было продать, было продано, когда заболела Любаша, это моя покойная жена. А то, что осталось, не нужно никому, кроме меня, — это моя память, — и, увидев пакет у меня в руках, предупредил: — Если вы хотите чай, то готовьте его сами.
— И сделаю это с удовольствием.
— Что ж, пойдемте в кухню. И не вздумайте разуваться — моему полу уже ничего не повредит.
В кухне старик сел в угол и оттуда объяснял мне, что и откуда брать, а потом поинтересо-вался:
— И зачем же вам понадобилась Надежда Надеждина? Это та самая актриса, которая в декабре 87-го при весьма загадочных обстоятельствах потеряла голос, а на следующий день почему-то заговорила как ни в чем не бывало.
— Вот эти самые обстоятельства меня и интересуют.
— Милая девушка, это долгая история, — предупредил меня Левин.
— Роман Давидович, меня зовут Женя, — представилась я и улыбнулась ему. — И мы с вами никуда не торопимся. Да и рассказчик вы, я уверена, замечательный.
— Тогда я начну издалека. Вам приходилось слышать такую фамилию — Вальдовская?
