— У нас считается, что если муж — или ближайший родственник — не стоит за плечом у роженицы, то его место занимает Саший, — пояснил Альк. — И теперь они выясняют, кто виноват, что ей пришлось рожать в такой сомнительной компании.
— Сомнительной? — Рыске стало обидно. — Уж какая была! Все лучше, чем одной.
— Это тогда ей так казалось. А теперь она еще внукам будет рассказывать, какой ужас пережила: в дремучем лесу, в окружении злых ринтарцев…
— А ты?!
Альк ухмыльнулся:
— Она спросила мое имя.
— Чтобы назвать так ребенка? — с легкой завистью уточнил Жар.
— Полагаю, чтобы случайно не назвать.
Супруги уже снова обнимались. Тетка держала младенца, так рьяно его укачивая, будто собиралась с размаху зашвырнуть на крышу. Из-за заборов, как ромашки из травы, торчали любопытные головы соседей, кое-кто подошел поближе, узнать, в чем дело. Муж подхватил жену на руки и потащил в дом, толпа с радостными возгласами потянулась за ними. У телеги остались только тетка да двое парней, косившихся на нее с почтительной опаской: мамаша была из той породы, что даже бородатого сыночка запросто перекинет через колено и отшлепает по попе.
— В гости приглашает зайти, — перевел Альк. — Отблагодарить хочет.
— Может, дальше поедем? — Рыска чувствовала, что не больно-то они тут нужны и зовут их только из вежливости.
— Все равно корову перепрягать. — Парни этим уже занимались, с куда большей сноровкой, чем Альк. — И остальных напоить не помешало бы.
— Давай зайдем! — поддержал саврянина Жар. — Интересно же, как белокосые живут.
Девушка нехотя уступила.
Потолок в саврянской избе оказался выше на треть, из-за чего Рыске чудилось, будто его вовсе нет — сразу идет крыша. Печь стояла не у стены, а посреди кухни, разделяя ее на две половины — с кухарочьим столом и обеденным. Столы были обычные, из толстых исцарапанных досок. Посуда тоже не слишком отличалась от ринтарской, разве что узор другой. На полу валялась какая-то шелуха, Рыска вначале решила — сор, но потом увидела, как девочка подметает соседнюю комнату — а потом старательно посыпает заново, из большого мешка.
— Это зачем? — шепотом спросила она у Алька.
— От насекомых.
— Они этой штуки боятся?
— Наоборот. Прячутся в нее, а потом на совок и в печку.
Жар пригляделся к висящему в углу двуиконию, бессовестно захихикал и ткнул подругу локтем. Девушка не сразу поняла, что он имеет в виду, но потом возмущенно ахнула: в отличие от ринтарских канонов здесь беловолосой и желтоглазой была изображена Хольга.
— Такой и молиться-то неприлично! — вырвалось у Рыски.
— Тебе-то какая разница? — пожал плечами Альк. — Ты ж полукровка, могла от любой из пар родиться.
— Ну все равно… — Саврянину тем не менее удалось сбить девушку с толку. И в самом деле — кто ее, эту Хольгу, видел? Кому какая милее, ту и рисуют…
— А это что за баба с бородой, пониже? — Жар непристойно ткнул в нее пальцем — и по вытянувшимся лицам саврян понял, что сморозил какую-то глупость.
— Это святой Трачнил, идиот! — прошипел Альк краем губ.
«Молец», ничуть не смутившись, отвесил изображению низкий поклон и горячо взмолился:
— Прости, покровитель! Не признал.
Хозяева вроде успокоились, снова заулыбались. Пока одна половина семейства металась по дому, лихорадочно приводя его в порядок, другая наскоро что-то готовила и накрывала на стол. В центре комнаты, как кряжистый дуб в снежной круговерти, недвижно стояла тетка, присматривая одновременно за домашними, чтоб не отлынивали, и за гостями, чтоб чего не сперли.
— Только не будем долго засиживаться, ладно? — жалобно прошептала Рыска, когда их наконец пригласили за стол.
— Перекусим — и в путь, — согласился Альк.
Жар поглядел на заборчик из оплетенных лозой бутылок и задумчиво почесал нос.
* * *
— Какие милые, славные люди! — громко, с чувством объявила Рыска, — Хоть и савряне. А капуста у них — гадость! Я один листик съела, и до сих пор тошнит!
Друзья уже успели выехать за околицу, но Жар все равно вздрогнул и обернулся. Нет, вроде никто не слышал.
— А как мы с той… как же ее?., тетей подружились! Представляешь, она меня в невестки звала, хи-хи! У нее еще один сын неженатый остался — она мне его показала, ничего такой! С ко-си-и-ичками…
— Как ты все это поняла? — удивился Жар. — Ты ж саврянского языка не знаешь, а она ринтарского.
— Ну и что? На пальцах запросто объяснились!
Вор озадаченно моргнул, пытаясь понять, как может выглядеть «на пальцах» предложение замужества, да еще от будущей свекрови.
— Ой, что-то у меня корова шатается… — звонко продолжала подруга. — Жар, погляди — она не хромает?!
Вор поглядел — только не под ноги, а на Алька, с беспокойством. Саврянина бурное Рыскино веселье тоже не радовало. Надо было, конечно, уходить раньше, но, чего греха таить, застолье получилось на диво приятное. Потом и соседи подтянулись, и проходившие мимо ярмарки музыканты…
— И зачем ты ей все время подливал?!
— Ну хотел, чтоб она немножко расслабилась, — виновато развел руками Жар.
— Вот сам теперь ее и закрепляй.
— Слушай, Альк! — вмешалась в их злобное перешикивание Рыска. — Ну Альк же!
— Что?
— Ты тоже славный! — Девушка умиленно уставилась на саврянина. — И краси-и-ивый!
— М-да. Кажется, сегодня мы до столицы не доедем, — с сожалением заключил белокосый.
— Почему? — искренне удивилась Рыска. — Вон какая луна ясная!
— Жар, давай туда.
— Угу, — друзья зачем-то свернули в поля, но девушку это ничуть не смутило. Она ж путница, куда захочет, туда и приедет! Даже без дороги!
— А почему мы так рано ушли? Там весело было! Я б еще потанцевала… — Рыска начала приплясывать прямо в седле.
— Ты, главное, с коровы не упади. — Альк на всякий случай подъехал поближе.
— Ха! Да я лучше тебя езжу! — Девушка хотела доказать, что даже камешек с земли на всем скаку подобрать может, но саврянин зачем-то перехватил ее под мышками и втянул на свое седло. Рыске это показалось ужасно забавным, и она захихикала: — А от тебя крысами пахнет!
— А от тебя — вишневкой.
— Она вкусненькая была! — по секрету сообщила девушка.
— Я вижу. — Альк прижал ее покрепче, чтобы не вертелась.
— А знаешь, чего я сейчас хочу?
— Спать? — с надеждой предположил саврянин.
— Нет! Петь!! И-и-и когда-а-а она-а-а взошла-а-а на кру-у-учу…
