Итак, есть упоминания о папке каких-то жандармских материалов на Сталина, которые Ежов почему-то Сталину не показал (точнее мы не знаем, что показывал). Существует мемуарная традиция интерпретации этого факта. Н.С. Хрущев, А. Маленков (сын Г. Маленкова) и чекист-невозвращенец майор ГБ А. Орлов считают, что руководители НКВД обладали документами, свидетельствовавшими, что Сталин сотрудничал с царской охранкой («компроматом на Сталина»).
По законам того времени, наличие досье с надписью «Сталин» — безусловное доказательство, что его владельцы — заговорщики. Не только в глазах Сталина, но и в своих собственных глазах. Ведь самого наличия этого компромата может быть достаточно, чтобы утверждать наличие заговора.
Остановимся на этой мысли подробнее… Компрометирующие сведения на начальника (например, секретаря горкома или обкома, директора завода или начальника главка) можно предъявить в ЦК (Политбюро) и (или) в НКВД. На члена ЦК или члена Политбюро — Сталину. А кому можно предъявить компромат на Сталина? При жизни вождя (!), в здравом уме и твердой памяти — никому. Точнее, при жизни вождя ее можно использовать только как инструмент формирования круга «посвященных» — заговорщиков. Полноценно же эта информация может сработать только после его смерти. Например, как оправдание для тех, кто, так или иначе, причастен к этой смерти.
Вспомним еще раз, как осенью 1938 года Сталин, обсуждая с Хрущевым репрессии, заявил: «Это все чекисты стали делать, туда тоже затесались враги народа и подбрасывают нам материал, вроде бы кто-то дал им показания. И на меня есть показания, что тоже имею какое-то темное пятно в своей революционной биографии». Поясню, о чем шла речь. Тогда, хоть и глухо, но бродили все же слухи, что Сталин сотрудничал в старое время с царской охранкой и что его побеги из тюрем (а он предпринял несколько побегов) были подстроены сверху, потому что невозможно было сделать столько удачных побегов. Сталин не уточнил, на что намекали, когда разговаривал со мной, но я полагаю, что эти слухи до него как-то доходили. Он мне о них не сказал, а просто заявил, что чекисты сами подбрасывают фальшивые материалы». То есть, Сталин, видимо, считал, что у чекистов на него есть компромат. А он у них был?
Было ли это досье у чекистов, и, если было, у кого? Ведь Сталин, вроде, прямо об этом не говорит. Это Хрущев почему-то понял его с полуслова. О существовании «папки Сталина» в сейфе Ежова содержится информация в воспоминаниях А. Маленкова. По его мнению, Г.М. Маленков рассчитывал на поддержку Сталина, так как тому «Ежов уже становился не только не нужным, но и опасным». В конце января 1939 года Ежов добился приема у Сталина. Тот принял его, Ежов потребовал созыва Политбюро. Сталин сказал: «Пройдите в кабинет Маленкова, поговорите еще, а я сообщу свое решение». Через некоторое время в кабинет вошел Берия, и Ежов был арестован. Затем Маленков распорядился вскрыть сейф Ежова. Там были найдены личные дела, заведенные Ежовым на многих членов
ЦК, в том числе и на Маленкова, и самого Сталина. В компромате на Сталина хранилась записка одного из старых большевиков, в которой рассказывалось подозрение о связях Сталина с царской охранкой. Дел на В.М. Молотова, К.Е. Ворошилова, Н.С. Хрущева и Л.М. Кагановича в сейфе Ежова не оказалось. Сам по себе рассказ сына Маленкова содержит сомнительные детали, интересно, что и он «знает о жандармских материалах». Чекист-невозвращенец майор ГБ А. Орлов считает, что руководители НКВД обладали документами, свидетельствовавшими, что Сталин сотрудничал с царской охранкой («компроматом на Сталина»). Несмотря на все эти свидетельства, мемуаристы Петров и Янсен утверждают: «нет никаких указаний на то, что Ежов когда-либо вышел за рамки роли сталинского орудия. После его падения выяснилось, что вразрез с принятой процедурой он собирал компромат на многих ответственных работников НКВД и партийных органов, не информируя об этом Сталина. Среди бумаг, конфискованных во время его ареста, был даже материал на самого Сталина — дореволюционные донесения жандарма тифлисской полиции и квитанции почтового отделения в Туруханске. Однако, это необязательно означает, что Ежов собирал материал с целью доказать принадлежность Сталина к агентуре царской охранки. Эти материалы могли быть предназначены для музея Сталина».
Странно… Конечно, можно дать и такое объяснение (может быть, оно и правильное). Но нельзя это сделать без объяснений, так вот просто проигнорировав мемуарную традицию. Это неправильно методологически.
Как поступит Палач и Убийца, «левый радикал», если поймет, что человек, который в прошлом был «враг народа» (агент жандармов), а теперь «Хозяин», решил вмешаться в его личную жизнь и уничтожить близких ему людей, жену и дочь?
«Командировка Фриновского»
16 апреля 1938 года комкор Фриновский направил в Хабаровск Г.С. Люшкову шифровку: «…связи назначением Кагана другой край срочно откомандировать его наше распоряжение». Люшков договорился со своим заместителем Моисеем Ароновичем Каганом, что по прибытии в Москву, если все будет в порядке, тот даст ему знать. В Москве Кагана сразу же арестовали. Люшков, не получив никаких известий от Кагана, все понял
Мая 1938 года было принято постановление Политбюро, которое включало п. 4. «Освободить тов. Г.С. Люшкова от работы начальника УНКВД Дальневосточного края, с отзывом его для работы в центральном аппарате НКВД». Сама по себе эта формулировка уже была опасна. Берману и Дмитриеву, которых этим же постановлением забирали из Минска и Свердловска, указывались конкретные новые должности, а для Люшкова ее «пока не подобрали». Получив вызов в Москву, начальник УНКВД края 13 июня 1938 года бежал в Манчжурию.
«Своим подчиненным Люшков сказал, что должен лично встретиться на маньчжурской границе с нашим резидентом в Японии, по другой версии он инспектировал работу пограничников. Поздно вечером сел в машину с шофером и двумя чекистами, приехали на самую границу… Люшков наказал сопровождавшим ждать его тут, на заставе. А сам ушел пешком… на ничейную полосу.
Японцам чекист заявил, что он идейный противник Сталина: «Я до последнего времени совершал большие преступления перед народом, так как я активно сотрудничал со Сталиным в проведении его политики обмана и терроризма. Я действительно предатель. Но я предатель только по отношению к Сталину… Имеются важные и фундаментальные причины, которые побудили меня так действовать. Это то, что я убежден в том, что ленинские принципы перестали быть основой политики партии». Конечно, он вовремя обратил внимание на это обстоятельство. Как уже говорилось, Ежов очень переживал за этот провал, «я буквально сходил с ума, — писал потом Ежов Сталину. — Вызвал Фриновского и предложил вместе поехать докладывать Вам. Один был не в силах. Тогда же Фриновскому я сказал: «Ну, теперь нас крепко накажут…».
Теперь произошло «укрепление Дальнего Востока чекистскими кадрами других областей», правда, время было упущено. В июле 1938 года «поезд Фриновского» (выше уже упоминалась эта поездка в связи с «альбомными операциями») прибыл в Хабаровск.
Вместе с комкором в Хабаровск отправилась большая группа чекистов, прежде всего «северокавказцы» и из группы Реденса. Старший майор ГБ Горбач Григорий Федорович был назначен новым начальником УНКВД Дальневосточно-Хабаровского края. Майор ГБ Дементьев Василий Федорович стал начальником УНКВД Приморской обл.
