Но наибольший интерес представляют те пункты «ноты Сталина», которые были новыми по сравнению с предшествующей позицией советского правительства. Германии будет разрешено иметь свои национальные вооруженные силы (сухопутные, военно-воздушные, военно-морские), необходимые для обороны страны. То есть, никакого намека на подобие Версальских ограничений ни по характеру вооружений (и ВМС, и ВВС), ни по размеру («необходимые для обороны»).
Всем бывшим военнослужащим вермахта (в том числе, офицерам и генералам) должны быть представлены гражданские и политические права наравне с другими немецкими гражданами для участия в строительстве миролюбивой демократической Германии. Иными словами, возможно не только восстановление партии «бывших нацистов», но и участие генералов вермахта в руководстве вооруженными силами Новой Германии.
Историки спорят по поводу по поводу истинного смысла советских предложений. Ф.И. Новик, утверждает, что «оперативные цели, связанные с этой нотой, заключались в том, чтобы активизировать в Западной Германии движение за мир и против войны, противопоставить углублению раскола Германии позитивную программу движения к объединению страны и заключения мирного договора с Германией». Е.П.Тимошенкова готова допустить, что исходя из интересов безопасности, Сталин действительно стремился к компромиссу, которым могла стать единая нейтральная Германия, и был готов пойти на значительные уступки, в том числе отказаться от строительства социализма в ГДР.
Как известно, предложения СССР не были приняты, в результате Сталин санкционировал летом 1952 года курс на строительство социализма в ГДР. Тимошенкова пишет о «разочаровании Сталина». В разговоре с первым секретарем ЦК Социалистической единой партии Германии (СЕПГ) В. Ульбрихтом он говорит, что «какие бы предложения мы не вносили по германскому вопросу, западные державы не согласятся с ними и все равно не уйдут из Западной Германии. Думать, что выйдет компромисс, или что американцы примут проект мирного договора, значило бы ошибаться. Американцам нужна армия в Западной Германии, чтобы держать в руках Западную Европу. Они говорят, что имеют там армию против нас. На самом деле, назначение их армий состоит в том, чтобы держать в руках Западную Европу». Может быть, он так и думал, но от свободы маневра отказываться не хотел. Именно поэтому в текст работы «Экономические проблемы социализма» тезис о вероятности конфликта Германии и США сохранился.
Вне зависимости от судьбы конкретных советских предложений, этот факт показывает, что Сталин видел в своей работе не чистое теоретизирование, а попытку найти решение актуальных политических вопросов.
Аналогичным образом обстоят дела и с соображениями по экономической политике СССР. Сталин в «Экономических проблемах» поставил вопрос о перспективах ликвидации колхозов и становления единой общегосударственной собственности. Конечно, он говорил об этом в крайне осторожной форме: «Каким образом произойдет создание единого объединенного сектора, путем ли простого поглощения колхозного сектора государственным сектором, что мало вероятно (ибо это было бы воспринято, как экспроприация колхозов), или путем организации единого общенародного органа (с представительством от госпромышленности и колхозов) с правом сначала учета потребительской продукции страны, а с течением времени — так же распределения продукции в порядке, скажем, продуктообмена, — это вопрос особый, требующий отдельного обсуждения».
Важно, что с точки зрения Сталина это означало бы полное отмирание товарного обращения в СССР и переход к прямому продуктообмену. «Когда вместо двух основных производственных секторов, государственного и колхозного, появится один всеобъемлющий производственный сектор с правом распоряжаться всей потребительской продукцией страны, товарное обращение с его «денежным хозяйством» исчезнет, как ненужный элемент народного хозяйства». Обратим внимание, что речь должна идти и об отмирании денег. Все это — составные элементы движения к коммунизму.
Сталин возвращается к этой мысли не один раз. «Необходимо, во-вторых, путем постепенных переходов, осуществляемых с выгодой для колхозов и, следовательно, для всего общества, поднять колхозную собственность до уровня общенародной собственности, а товарное обращение, тоже путем постепенных переходов, заменить системой продуктообмена, чтобы центральная власть или другой какой-либо общественно-экономический центр мог охватить всю продукцию общественного производства в интересах общества», — пишет он в другом месте работы.
На первый взгляд, обсуждается сугубо теоретический вопрос. Однако уже ближайшие месяцы показали, что это не так. А.И. Микоян оставил очень выразительное описание этого обсуждения (если оно было одно): «Как-то на даче Сталина сидели члены Политбюро и высказывались об этой книге. Берия и Маленков начали активно подхалимски хвалить книгу, понимая, что Сталин этого ждет… Молотов что-то мычал, вроде бы, в поддержку, но в таких выражениях и так неопределенно, что было ясно: он не убежден в правильности мыслей Сталина. Я молчал.»
Молотов также вспоминал как «Экономические проблемы социализма в СССР» обсуждали у Сталина на даче: «Какие у вас есть вопросы, товарищи? Вот вы прочитали. — Он собрал нас, членов Политбюро, по крайней мере, основных человек шесть-семь: — Как вы оцениваете, какие у вас замечания?» Что-то пикнули мы…» Молотов честно признает: «Коечто я заметил, сказал, но так, второстепенные вещи. Вот я сейчас должен признаться: недооценили мы эту работу. Надо было глубже. А никто еще не разобрался. В этом беда. Теоретически мало люди разбирались». В общем, его рассказ не противоречит воспоминаниям Микояна.
Хрущев в мемуарах делает вид, что пропустил основной пафос сталинской работы. В его мемуарах есть специальная глава, посвященная «Экономическим проблемам социализма в СССР» из которой следует, что если Хрущев и читал эту брошюру, то вряд ли понял ее. Никиту Сергеевича волновало только то, что в работе Сталин резко критиковал экономиста Ярошенко, которого он считал «креатурой Хрущева». Последнему удалось доказать, что к «неправильным взглядам Ярошенко» он отношения не имеет, и вышел из-под удара.
Если верить мемуарам, то из ближайшего окружения Сталина против планов строительства коммунизма открыто выступил только Микоян. «Прочитав ее (работу «Экономические проблемы социализма в СССР» — Л.Н), я был удивлен: в ней утверждалось, что этап товарооборота в экономике исчерпал себя, что надо переходить к продуктообмену между городом и деревней. Это был невероятно левацкий загиб. Я объяснял его тем, что Сталин, видимо, планировал осуществить построение коммунизма в нашей стране еще при своей жизни, что, конечно, было вещью нереальной», — вспоминает он. Поскольку уже после войны у Микояна «вновь возникло чувство недоверия разуму и действиям Сталина», он решил не спорить, более того, на XIX съезде он даже хвалил эту книгу.
Конечно, можно понять инстинкт самосохранения, которым руководствовалось сталинское окружение. Микоян считает, что Берия и Маленков, «конечно, не считали эту книгу правильной. Как показала последующая политика партии после смерти Сталина, они совсем не были согласны с утверждениями Сталина. Действительно, уже в июне 1953 года Маленков счел нужным заявить на пленуме ЦК: «взять известное предложение т. Сталина о продуктообмене, выдвинутое в работе «Экономические проблемы социализма в СССР». Уже теперь видно, что это положение выдвинуто без достаточного анализа и экономического обоснования. Оно, это положение о продуктообмене, если его не поправить, может стать препятствием на пути решения важнейшей еще на многие годы задачи всемерного развития товарооборота. Вопрос о продуктообмене, о сроках и формах перехода к продуктообмену — это большой и сложный вопрос, затрагивающий интересы миллионов людей, интересы всего нашего экономического развития, и его надо было тщательно взвесить, всесторонне изучить, прежде чем выдвигать перед партией как программное предложение». Получается, что Маленков, как минимум, считал важным обозначить свое несогласие со сталинской позицией и видел в ней практическую опасность. В чем она?
