Мы со Сторожевым стоим на палубе небольшого буксира, который медленно движется по акватории порта. Впереди, примерно в кабельтове, — причал с «Дружбой». Приходится стоять, укрываясь за надстройкой.
— Карантинный врач. — Валентиныч медлит. — Крыша неплохая. Ну, все равно «Дружбу» мы в любом случае должны были с тобой проверять лично. Перешел неделю назад?
— Да. Но загранвизу он оформил давно. И… его уже приглашали на «Дружбу». Раза три.
— Все ясно. Но согласился он только сейчас.
Надвинулся высокий борт. Мы, выждав, прыгнули в квадрат грузового люка «Дружбы». Укрываясь от посторонних глаз, перебрались в пустой пассажирский коридор. Все было рассчитано. Северцев, если он тот, за кого мы его принимаем, не должен нас видеть. Когда мы прыгали с борта буксира, обзор с «Дружбы» был закрыт. Засечь нас можно было только в одном случае: если именно в те несколько секунд, когда мы будем входить из-за угла прогулочной палубы в коридор команды, Северцев почему-то выглянет из своей каюты. Но коридор был пуст. Поворот ключа — и мы в пустой резервной каюте. За переборкой — каюта Северцева.
Сторожев огляделся. Поглядел на свои часы, я на свои. Если все будет без неожиданностей, примерно через полчаса должна быть телефонограмма от Туйка. За переборкой послышался шум шагов. По звуку шагов, идут два человека. Верней всего, таможенники. Значит, пограничники пойдут за ними. Обход идет уже полчаса. Мы стояли, вслушиваясь. Снова шаги за переборкой. Теперь уже идут трое. Я отчетливо слышал, как двое прошли дальше, а один остановился около нашей двери. Сегодня старший контрольно-пропускной группы прапорщик Муховец. Дверная ручка каюты опустилась вниз и снова поднялась. Это условный сигнал. Сторожев посмотрел на меня. Я открыл дверь и впустил Муховца. Он вытянулся, но Сторожев поднял руку. Сказал шепотом:
— Как счетчик Гейгера?
— Пока никак, товарищ майор. — Муховец тоже докладывал беззвучно, одними губами.
— На этой палубе, вот тут, за переборкой, — каюта судового врача. Фамилия его Северцев. Кто с вами в наряде? Кажется, Кривцов и Ларин?
— Так точно. Сержант Кривцов и рядовой Ларин.
— Как они насчет силового задержания?
— Силового задержания? — Муховец помедлил. — Ну… парни они ничего. Думаю, не подведут.
— Возьмите, это особые. — Сторожев передал прапорщику наручники. — Возможный объект задержания — судовой врач Северцев. Как только услышите по судовому вещанию условную фразу: «Поисковой группе — спуститься на причал» — немедленно приступайте к задержанию Северцева. Повторите.
— Поисковой группе — спуститься на причал.
— Так. Запомните: при задержании могут быть всякие неожиданности. Так что будьте особо внимательны.
— Понял, товарищ майор. Учтем.
— Но, может быть, задерживать Северцева и не придется. План пока такой: поднимитесь наверх и попросите капитана вызвать Северцева на ходовой мостик. Будьте с Кривцовым и Лариным наготове. Как только Северцев оставит каюту, немедленно произведите там тщательный обыск. Вы понимаете — тщательный? Цель обыска — вот эта вещь. Бриллиантовое колье. — Сторожев показал фото.
— Все ясно. — Прапорщик вгляделся в фотографию. — Понял.
— При любом результате немедленно доложите мне. Да, еще — на мое имя может быть телефонограмма. Ее тоже принесите. Выполняйте.
— Слушаюсь. — Прапорщик вышел.
Мы с шефом продолжали стоять у двери. В динамике над дверью раздался шорох, голос вахтенного сказал:
— Судового врача Северцева просят подняться на ходовой мостик. Повторяю, судового врача Северцева просят подняться на ходовой мостик.
Мы с Валентинычем еще довольно долго стояли в ожидании у двери. Наконец в каюту вошел прапорщик.
— Ничего, товарищ майор. Буквально проверили каждый сантиметр обшивки. — Муховец выждал. — То есть того, что на том фото, в каюте нет. Отвечаю. И вот. Вам телефонограмма.
Сторожев взял бумажку. Прочел и показал мне.
«Телефонограмма. С. В. Сторожеву. Белый пикап карантинной службы Таллинского порта № 12–47 в районе Ярве и окрестностей по опросам ГАИ и населения ни разу замечен не был. Нач. ярвеского РОВД Туйк».
— Хорошо. — Сторожев спрятал бумажку. — Привели в порядок каюту? Постарайтесь максимально исправить все в каюте, а если Северцев застанет вас, извинитесь. Мы пока выходим отсюда и будем на верхней палубе. Но все указания остаются в силе. Продолжайте обход судна со счетчиком Гейгера. Выполняйте.
Прапорщик вышел.
— По-моему, бесполезно, — сказал Сторожев. Кивнул мне, и мы вышли в коридор. Преодолев два пролета по трапу, выбрались на верхнюю прогулочную палубу. Сейчас она была пуста. Дул сильный ветер. Отсюда, сверху, хорошо просматривался порт.
Укрывшись от ветра, я прислонился к переборке. Сторожев встал боком. И в этот момент над трубой несколько раз коротко вскрикнул гудок. Раз. Два. Три. Четыре.
Четыре раза? Значит, счетчик Гейгера среагировал? Здесь, на «Дружбе». По крайней мере, это условный сигнал. Я тут же попробовал предостеречь себя. Еще неизвестно, что заставило счетчик сработать. Может быть, нас ожидает история вроде той, что случилась со мной в поликлинике?
— А ведь мы с тобой промахнулись, — сказал Сторожев. — Колье наверняка находилось при нем. И когда его вызвали к капитану, он догадался. Как пить дать, догадался. Обо всем. Точно. И куда-то переложил колье. На пути к ходовому мостику. Куда… Володя! Быстро — я по правому борту, ты по левому. Скорей! Осматривай все, понял? Не пропускай ни одной щели!
Я быстро пошел вдоль своего борта, тщательно осматривая все на своем пути. Поднял крышку урны. Пусто. Крышку второй урны. Пусто. Заглянул в нишу для шезлонгов. Пусто. В пожарный ящик. Пусто. В сложенный шезлонг. Пусто. Еще в одну урну. Ничего нет. Передо мной открылась небольшая площадка — пожарный уголок. Топорики, лопатки, огнетушитель, ящик с песком. Я осмотрел огнетушитель, поднял лопатку. Пусто. Присел к ящику с песком. Отогнул пальцами проволоку в петлях. Поднял крышку. Сунул руку в песок. Пошарил. В одну сторону. В другую. И тут же понял — я что-то нашел. Показалось? Нет, это были мелкие предметы, завернутые в носовой платок. Я вынул сверток из песка. Встал, развернул платок. Тускло блеснули бриллианты. Колье.
Подошел Сторожев. Я переложил колье на другую ладонь. Сдул песок. Я пока еще не очень хорошо понимал, что же наконец случилось. Сторожев пригнулся. Я попробовал пересчитать ряды. Да — восемь рядов. Внизу — крупный многокаратный бриллиант. Так и есть — на вид в нем около тридцати карат.
Я не только никогда не видел колье Шарлотты, но, честно говоря, сомневался, что оно вообще существует. Но сейчас оно лежало у меня на ладони. Мои руки чувствовали его. Я видел — это бриллианты. Настоящие бриллианты. Такие, каких я никогда не встречал. И наверное, никогда не встречу.
— Колье Шарлотты, Сергей Валентиныч, — сказал я.
