Пробуждение. Дрема. Музыка, затишье, снова музыка. Голоса. Перешептывание.
«Папа».
Меррик открыл глаза. Напротив него сидела девочка. У нее были темные волосы, а кожа в тех местах, откуда вырывался газ, была порвана. По лбу у нее полз жучок. Фрэнку хотелось его смахнуть, но руки не двигались.
— Привет, золотинка моя, — сказал он. — Ты где была?
На руках у девочки была грязь, два ногтя сломаны.
«Ждала».
— Ждала чего, золотко?
«Тебя».
Фрэнк кивнул.
— Ты же видишь, я раньше никак не мог. Я был… Меня заперли на замок, но я про тебя все время думал. Никогда не забывал.
«Я знаю, ты был далеко, а теперь ты близко. Теперь я могу к тебе прийти».
— Что с тобой случилось, лапка? Почему ты ушла?
«Я заснула. Заснула и проснуться не могла».
Голос у нее звучал ровно, без эмоций. Глаза не моргали. Меррик заметил, что слева лицо девочки покрыто малиново-бурыми пятнами.
— Теперь уже недолго, лапка, — сказал он ей и, найдя в себе силы, протянул руку, коснувшись пальцами чего-то холодного и твердого. Стаканчик с виски опрокинулся на стол и на секунду отвлек, а девочка в этот момент взяла и исчезла. Виски струйкой потекло на пол. Появилась официантка.
— Вам, наверное, уже хватит, — сдержанно намекнула она. — Домой пора.
Меррик в ответ кивнул и сказал:
— Да, пожалуй, ты права. Пора домой.
Он шатко встал, чувствуя, как в ботинке хлюпает кровь. Помещение вскружилось; пришлось даже ухватиться за стол, чтобы устоять. Кружение прошло, но вернулась боль в боку. Фрэнк глянул вниз. Штанина сбоку вся как есть пропиталась красным. Не укрылось это и от официантки.
— Эй, — сказала она. — Вы че…
Поглядев Меррику в глаза, она вовремя спохватилась, что вопрос лучше оставить при себе. Меррик полез в карман и вынул оттуда какие-то купюры. Среди них оказались двадцатка и десятка, которые он кинул официантке на поднос.
— Спасибо тебе, золотинка, — произнес он с такой блаженной кротостью во взоре, что официантка недоуменно подумала, кому эти слова предназначаются: ей или кому-то другому, кто ему сейчас видится. — Я уже готов.
Меррик, миновав скопище танцующих — льнущих друг к другу пар, шумных пьяниц, любовников и друзей, — вышел из света в темноту, из жизни внутри в жизнь снаружи. Стоило выйти из гостиницы, как его хватил по лицу сильный, чистый ветер ночи, от которого в голове снова поплыло, а затем прояснилось. Фрэнк вынул из кармана ключи и направился к машине, с каждым шагом выталкивая из раны чуть больше крови, придвигаясь чуть ближе к своему концу.
Левой рукой он для удобства оперся о крышу машины, а правой стал вставлять в замок ключ. Открыв дверцу, Меррик в боковом стекле увидел свое отражение. И тут рядом, из-за плеча, выросло еще одно. Это была птица, чудовищного вида голубь с белой личиной, темным клювом и человечьими глазами в глубоких глазных отверстиях. Голубь взмахнул крылами — черными, не белыми, — открыв в сжатых лапах что-то продолговатое и металлическое.
Крыло с мягким присвистом взмахнуло, и Меррика снова пробила боль, на этот раз от сломанной ударом ключицы. Он крутнулся, силясь достать из кармана пистолет, но тут появилась еще одна птица — сокол, — с бейсбольной битой, да не какой-нибудь, а со старым добрым «луисвилльским слаггером», который в добрых руках выбивает мяч к чертовой матери за пределы стадиона; только сейчас бита целила не в мяч, а в голову Меррику. Увернуться от удара он уже не успевал, поэтому загородился левой рукой. Бита разнесла ему локоть. Яростно били крылья, и градом сыпались удары. Что-то в голове, треснув, лопнуло, и Фрэнк рухнул на колени. Глаза набухли краснотой. Меррик открыл рот, пытаясь что-то сказать, но его ленивой дугой плашмя повалил удар ломика, под которым челюсть обвисла, как на ниточках. Меррик валялся на холодном гравии, а месилово продолжалось. Странно чмокало, хлюпало тело; хрящи хрупали и шевелились там, где не положено; обрели автономную подвижность в пазах изломанные кости; лопались нежные внутренние органы.
А он все жил.
Избиение прекратилось, боль нет. Снизу под живот подсунулась нога и перевернула Меррика, так что он шлепнулся на спину, одной своей половиной оказавшись внутри машины, второй снаружи. Одна рука бесполезно валялась рядом, вторая была где-то там, за дверцей. Весь мир смутно представал через багровую призму, занятую птицеподобными людьми или человекоподобными птицами.
— Все, готов, — произнес голос, показавшийся Меррику знакомым.
— Да нет, — отозвался второй. — Жив еще.
Где-то над ухом ощутилось жаркое дыхание.
— Не надо было тебе сюда приходить, — полушепотом сказал над ухом тот, второй голос. — Забыл бы все, да и дело с концом. Она давно мертва, но, пока была жива, пользовать ее было одно удовольствие.
Слева Меррик уловил движение: снова ломик. От удара над самым ухом призма радужно вспыхнула, преломлением цветов в гаснущем сознании.
«Папа».
— Уже иду. Почти иду, золотинка.
И все равно, все равно он жил.
Пальцы правой руки скребли по полу машины. Вот он, ствол «смит-вессона»; сил хватило, чтобы отодрать его от скотча, обхватить рукоятку, вытянуть оружие. Эх, ну хоть бы на минутку, на секунду развеялась чернота…
«Папа».
— Сейчас, лапка, сейчас. Папуле чуток осталось, самый чуток еще доделать.
Медленно-премедленно он подтянул пистолет к себе. Попытался его приподнять, но изувеченная рука не держала веса. Тогда Меррик дал себе упасть на бок. Боль была несусветной: расщепленная кость и изорванная плоть, претерпевающие еще один удар. Он открыл глаза (а может, они все время были открыты), и, возможно, от новой продирающей волны боли туман в глазах ненадолго рассеялся. Щека Фрэнка была притиснута к гравию, а правая рука вытянута, отчего пистолет лежал горизонтально. Впереди, метрах в пяти-шести, отдалялись бок о бок две фигуры. Рука чуть напряглась, превозмогая боль трущихся друг о друга сломанных костей; ствол был теперь уставлен на тех двоих.
Каким-то непостижимым образом Меррик изыскал в себе силы нажать на курок — или же это с ним сопряглась какая-то другая сила; во всяком случае, он ощущал, что на его непослушный указательный палец мягко надавливает кто-то другой.
Человек, что справа, словно легонько подпрыгнул и упал на подкосившуюся под ним размозженную лодыжку. При этом он выкрикнул что-то неразборчивое (Меррик в этот момент прилаживался ко второму выстрелу, и ему было не до посторонних возгласов). Он выстрелил снова, как раз когда мишень сделалась крупнее: раненый лежал на боку, а его товарищ склонился над ним сверху, пытаясь поднять. Но рука в момент выстрела дрогнула, и пуля визгнула сверху.
Меррику достало сил и на третий, последний выстрел. Пальнул он сквозь уже меркнущую призму сознания; пуля, грянувшая прямо в лоб лежащему, вылетела из затылка в багряном фонтане брызг. Тот, что уцелел, пытался оттащить тело, но нога убитого как назло застряла в решетке водостока. Из гостиницы высыпали люди: даже в таком месте, как охотничий «Олд Мус», стрельба все же привлекает внимание. Уже слышались крики, кто-то бежал к месту происшествия. Тот, второй, бросив бездыханное тело, улепетывал.
