На руках у Фрэнка красовались наручники, которые, в свою очередь, были цепью принайтовлены к скобе на столе. Задержанному дали газировки из автомата, что у кабинета криминалиста, но он к ней не притронулся. Прозрачным зеркалом комната не снабжена, но происходящее мы могли наблюдать на экране монитора в отгороженном закутке возле допросной. Здесь мы были не одни. Закуток вмещал от силы четверых, но народу у экрана сгрудилось раза в три больше; всем не терпелось взглянуть на нового гостя.
Одним из них был сержант-детектив Уоллас Макартур, мой давний знакомый. Я его, кстати, через Рейчел познакомил с его будущей женой Мэри. Из-за меня она в свое время чуть не поплатилась жизнью, но Уоллас этого против меня не держал, что с его стороны, если вдуматься, очень по-христиански.
— Не часто увидишь здесь живую легенду, — сказал сейчас он. — Ишь ты, вон даже федералы к нам примкнули.
Макартур ткнул большим пальцем в сторону двери, где с каким-то незнакомым мне человеком (судя по виду, еще одним детективом) беседовал Пендер, новый начальник небольшого местного офиса ФБР. С Пендером меня познакомили на каком-то торжественном мероприятии полиции Портленда. Для федерала он очень даже гож. Пендер мне кивнул, я ему тоже. Уже на том спасибо, что он не попытался меня отсюда выставить.
— Меррик — старая школа, — как-то даже восхищенно сказал Уоллас, качнув головой. — Теперь таких не делают.
О’Рурк невесело усмехнулся.
— Н-да, до чего мы докатились. Смотрим на такого и думаем: а ведь парень-то ничего себе. Ну подумаешь, шмалял всех подряд — зато чисто и аккуратно, без истязаний. Не трогал ни женщин, ни детей. Так, только мужиков, про которых кто-то решил, что они сами напросились.
Меррик сидел понурив голову. На камеру он не взглянул, хотя наверняка догадывался, что за ним смотрят.
В допросную вошли двое скарборских детективов — бугай по фамилии Конлоу и леди по фамилии Фредериксон, которая формально и произвела арест у «Большой двадцатки». Фрэнк, вопреки ожиданиям, поднял голову и на вопросы отвечал негромким, сдержанным голосом, как будто считал необходимым оправдаться и отстоять себя. Что в принципе можно понять: человек потерял дочь и имеет право выяснить ее вероятное местонахождение.
Конлоу: «Каков ваш интерес к Ребекке Клэй?»
Меррик: «Никакого, кроме того, кто у нее папа».
К.: «Какое отношение к вам имеет ее отец?»
М.: «Он лечил мою девочку. Теперь ее нет, пропала. Я хочу выяснить, где она находится».
К.: «И вы думали, что этого можно добиться угрозами? Такой, понимаете, здоровяк, и пристает к беззащитной женщине?»
М.: «Я никому не угрожал. И ни к кому не приставал. Я просто хотел задать ей кое-какие вопросы».
К.: «И для этого обязательно было пытаться вламываться в дом, выбивать окно?»
М.: «Вломиться в дом я не пытался, а с окном вышло случайно. Я готов заплатить за замену стекла».
К.: «Кто вас надоумил это сделать?»
М.: «Никто. Я не нуждаюсь в наставлениях. Тем более что налицо несправедливость».
К.: «Какая такая несправедливость?»
М.: «Что у меня исчезла дочь, а никто и одним местом, извините, не пошевелил, чтобы ее найти».
Фредериксон: «Быть может, ваша дочь сбежала. По нашим сведениям, она была проблемной».
М.: «Я сказал, что ее разыщу. Убегать ей не было причины».
К.: «Вы находились в тюрьме. Как вы ее думали разыскивать: из камеры?»
М.: (молчание).
Ф.: «Кто дал вам автомобиль?»
М.: «Юрист».
Ф.: «Какой юрист?»
М.: «Адвокат Элдрич, из Массачусетса».
Ф.: «Зачем?»
М.: «Он добрый человек. И считает, что я вправе задавать вопросы. Он выручил меня из беды в Вирджинии и помог, когда я возвратился сюда».
К.: «Значит, машину он вам дал по доброте душевной. Он что, адвокат матери Терезы?»
М.: «А вот вы сами его спросите».
К: «Не беспокойтесь, спросим».
— Мы устроим с тем юристом разговор, — сказал О’Рурк.
— Устройте, — согласился я. — Только ничего вы от него не добьетесь.
— Ты что, с ним уже встречался?
— А ты думал. Он тоже старой школы.
— Прямо такой старой?
— Такой, что школу ту строили еще при нем, из прутьев и глинобитных кирпичей.
— И что он тебе сказал?
— Да примерно то же, что сейчас Меррик.
— Ты ему веришь?
— То, что он сердобольный дядя, раздающий направо-налево машины достойным парням? Чушь. Тем не менее он сказал, что Меррик значился у него в клиентах, а закона против дачи внаем машины клиенту нет.
То, что у Элдрича есть еще один клиент, который, судя по всему, прикрывает ходы Меррика, я Бобби не сказал. Он это наверняка сам выяснит.
Поступил звонок от специалиста по уликам. Автомобиль Меррика оказался чист: ни оружия, ни компрометирующих бумаг, ни чего другого. Из допросной подошла Фредериксон, посоветоваться с О’Рурком и фэбээровцем Пендером. Человек рядом с ним слушал, но ничего не говорил. Глаза его вскользь остановились на мне (этого взгляда было достаточно, чтобы между нами мелькнула антипатия), после чего опять вернулись на Фредериксон. О’Рурк поинтересовался, нет ли, на мой взгляд, чего-нибудь такого, что мы могли бы выставить Меррику. Я предложил спросить, действует ли он в одиночку или же с кем-то в компании. О’Рурка это, похоже, озадачило, но он согласился обозначить этот вопрос для Фредериксон.
Ф.: «Мисс Клэй выдан на вас судебный ордер. Вы понимаете, что это значит?»
М.: «Как не понять. Это значит, что появляться рядом с ней я теперь не могу, иначе мою задницу упрячут обратно в тюрьму».
Ф.: «Да, это так. Вы думаете подчиняться этому ордеру? Если да, вы таким образом экономите нам здесь некоторое время».
М.: «Что ж, остается подчиниться».
К.: «Штат вам, наверное, тоже следует покинуть. Нам бы хотелось, чтобы вы так и поступили».
М.: «А вот этого я вам обещать не могу. Я свободный человек. Свое я отсидел и имею право ходить там, где вздумается».
К.: «В том числе и разгуливать у домов в Фалмуте?»
М.: «А вот в Фалмуте ни разу не был. Слышал, правда, что там красиво. Я сам взморье люблю».
К.: «Автомобиль, похожий на ваш, был там замечен прошлой ночью».
М.: «Да мало ли таких, как мой. Красный цвет — моднее нет».
К.: «Никто не говорил, что он был красный».
М.: (молчание).
К.: «Вы меня слышите? Откуда вы знаете, что он был красный?»
М.: «А какой же, если он мой? Если б там синий или зеленый, то, значит, не как мой. А если как мой, то должен быть красный, вы же сами сказали».
