Так Лила Мэй стала дебютом Рики, а вскоре через нее на него буквально посыпались другие женщины, которых он стал скопом помещать на едином вебсайте с указанием перечня услуг, расценок и даже с портфолио тех, кто на это соглашался, а еще важнее, выглядел настолько, чтобы не отпугивать клиентуру своими неприкрытыми формами. К сожалению, Рики настолько в этом преуспел, что вскоре привлек к себе внимание ряда крайне расстроенных мужчин, обнаруживших, что в результате его действий подтачивается их статус мелких сутенеров, поскольку женщины, раньше вынужденные прибегать к их протекции, теперь оперируют на рынке в качестве свободных агентов.
Какое-то время все шло к тому, что Демаркьян мог поочередно лишиться всех остальных своих конечностей, но тут на него вышли некие джентльмены восточноевропейского происхождения со связями в Бостоне и предложили компромисс. Тех джентльменов ненавязчиво интересовала предпринимательская жилка Рики, а также женщины, работу которым он обеспечивал. В Мэн наведались двое представителей джентльменов и организовали с Рики короткий разговор, по итогам коего было достигнуто соглашение: Демаркьян несколько корректирует и фильтрует свой бизнес в обмен на беспрепятственное пользование своей единственной неусохшей рукой и гарантированную защиту от тех, кто в противном случае готов не на шутку разобраться с ним физически. Через какое-то время джентльмены наведались к нему вновь, на этот раз с просьбой, чтобы Рики разработал аналогичный сайт и для их подопечных, заодно упомянув и некоторые, гм, «специфичные варианты», которые у них была возможность предложить. Неожиданно для себя Рики в одночасье оказался занят по самое «не могу», да еще и с материалом, на который правоохранительные структуры наверняка взглянули бы косо, поскольку в нем откровенно фигурировали дети. В контактной цепочке Рики являлся лишь первым звеном; как там обстояло дальше, не его дело. Человек масштабом поменьше, вероятно, пришел бы в беспокойство и даже испытал какие-то угрызения совести; Рики же достаточно было вспомнить умирающих цыплят, и всякие шевеления чувств в нем мгновенно унимались.
Так что Демаркьян хотя и казался лузером из трейлерного парка с фальшивым названием, обитатели которого подчас бывали на «ты» с нищетой, на самом деле в своем убогом окружении чувствовал себя вполне комфортно. Деньги он тратил на постоянный апгрейд «железа» и «мозгов», DVD и компьютерные игры, научную фантастику и комиксы, а иной раз и на какую-нибудь залетную путану, зацепившую его своими данными. Трейлер, чтобы не привлекать лишнего внимания владельцев парка, налоговиков или законников, содержался все в таком же бардаке. Единственное — Рики стал чаще принимать душ: один из бостонских джентльменов посетовал, что новый костюм у него после очередного визита в «эту клоаку» вонял всю обратную дорогу по Девяносто пятой, и если такое повторится, то Демаркьяну, «дятлу яйцеголовому», придется научиться долбить клавиатуру клювом или приделанной ко лбу вилочкой, поскольку джентльмену придется сдержать свою первичную угрозу обломать Рики обе ветки и засунуть их в задницу.
И вот не такой уж и лузер Рики Демаркьян сидел как-то ночью у себя в трейлере и поколачивал правой клешней по клавиатуре, вбивая информацию, которая через правильный пароль и верную комбинацию «кликов» должна была вывести пользователя прямиком на самый отборный материал. Система запрашивала определенные слова запуска, знакомые тем, чьи вкусы распространяются на детей (самое обычное из них «Lolly», которое большинство педофилов распознают как намек на то, что их здесь ждут зажигательные, распаляющие моменты). Имя «Лолли» Рики обычно присваивал заурядным виртуальным проституткам, которых в реальности не существовало, а детали их и даже внешность группировались из историй и тел других женщин. Как только потенциальный заказчик изъявлял интерес к «Лолли», перед ним на экране разворачивалась анкета, спрашивающая насчет «предпочтительных возрастов» с опциями от «шестидесяти плюс» до «едва законных». Если указывалось второе, то заказчику высылался внешне вполне безобидный имейл, на этот раз уже с другим словом запуска (на этой стадии у Рики в фаворе был «Hobby», еще один знакомый педофилам термин) и так далее, пока в конце концов не запрашивались данные кредитки заказчика, и тогда обмен образами и информацией начинался всерьез.
Демаркьян любил работать именно по ночам. В это время «Сосновая благодать» становилась, можно сказать, благодатной в буквальном смысле слова: даже самые сварливые пары и шумные пьяницы часам к трем обычно угомонялись. Сидя в сумраке своего жилища, освещенного лишь компьютерным экраном и млеющими в темной вышине звездами, различимыми порой сквозь потолочный люк, он ощущал себя почти дрейфующим в пространстве (это было у Рики заветной мечтой: воспарить и плыть по небу в громадном корабле, невесомо и свободно, сквозь красоту и полное безмолвие).
Возраст ребятишек на экране Рики толком не различал — то ли двенадцать им, то ли тринадцать; он всегда насчет этого путался, за исключением разве что совсем уж маленьких, на снимки которых даже ему смотреть подолгу было не по себе: что ни говори, а есть вещи, вдумываться в которые невыносимо (хотя кто он такой, чтобы судить, а тем более изобличать вкусы других). Тук-тук-тук, и образ за образом находят предписанные им места в безразмерном каталоге Рики, занимая ячейки в создаваемой им виртуальной вселенной секса и похоти. Рики так погрузился в ритм своего постукивания, что не сразу различил стук в дверь, затерявшийся в общей какофонии; он расслышал его лишь спустя какое-то время, когда неведомый гость стал стучаться чуть громче.
— Кто там? — окликнул Демаркьян, приостанавливая свое занятие.
Ответа не последовало.
Рики придвинулся к окошку и сместил занавески в сторону. Шел бисерный дождь, оставляя на стекле извилистые дорожки; у двери в трейлер почему-то никого не было заметно.
Пистолета у Демаркьяна не имелось. Он их несколько недолюбливал и человеком был не буйным. К оружию как таковому вообще следует относиться с повышенной осторожностью. По мнению Рики, многим людям следует запретить носить с собой не то что заряженное ружье, а даже наточенный карандаш. Посредством несколько ущербной логики Рики вывел уравнение, согласно которому число единиц оружия соответствовало числу преступников, а число преступников — оружию. Самого себя Рики в качестве преступника не рассматривал, а потому ствол у себя не держал. Или как вариант: не держал ствол, а следовательно, не считался преступником.
Демаркьян отступил от окна и поглядел на запертую дверь. По идее, можно и открыть, хотя если вдуматься, то лучше не надо. Кто бы у двери ни был, его там уже нет; ушел. Задумчиво пожевав губу, Рики возвратился к компьютеру. Но едва он взялся за обновление одного из кодов, как стук возобновился, на этот раз в окно, от которого Рики недавно отошел. Ругнувшись, он опять выглянул в ночь. На этот раз у двери маячил силуэт приземистого, крепкого сложения мужчины с сально поблескивающим коком темных волос.
— Чего надо? — подал голос Рики.
Мужчина кивком указал на дверь — дескать, подойди.
— Ч-черт, — вырвалось у Демаркьяна.
На копа этот человек явно не походил; скорее уж на одного из бостонских джентльменов, имеющих привычку являться как снег на голову в какое попало время. Впрочем, осторожность в любом случае не помешает. Рики вернулся к компьютеру и ввел серию команд. В ту же секунду воздвиглись сетевые заслоны, окна начали закрываться, образы кодироваться, и возникло сбивающее со следа число ложных ссылок и ответвлений, так что любой желающий подступиться к материалу на компьютере достаточно быстро увяз бы в лабиринте бессмысленных шифров и буферных файлов, а упорство поиска лишь увенчалось бы виртуальным расплавлением. Осведомленность Рики в компьютерах не позволяла надеяться, что докопаться до содержимого машины не удастся никогда, однако потребуются многомесячные усилия целой команды экспертов, прежде чем у них забрезжит хоть какой-то намек на результат.
