— Да тут проходов много — татары где хотят, там и пройдут, и пеши, и конны, это вам со стругами через горы в особливом месте проходить надоть; дураки будете, коли в самый корень татарву не ударите... Сейчас момент упустите, другой раз не воротишь... Сейчас вся конница ихняя тута — в Сибири-городе сильных воев не много. Народцы лесные все разбегутся — они Ку-чуму неволею служат! А возвернется войско, да отдохнет, да с ними сюды как грянет — вот и завертитесь...
Старец долго возился на соломе, что положили ему на полу.
— А Строгановы нас туда отпустят? — спросил, как бы невзначай, Ермак.
— Да они спят и видят, как бы им Сибирь-город взять да Кучумово гнездо разорить!
— Откуда знаешь?
— Да вот уж знаю! — сварливо ответил Старец. — Они сколь годов назад мостились войско за Камнем держать. Там у них вотчина отписана чуть не вдвое больше тутошней!
— Да уж куда больше? — усумнился Черкас. Он лежал на полатях, свесив вниз голову.
— Ан вот можно и больше... Алчность — зверь ненасытной! Испытал сей грех!
— Служил, что ли?
— Я много чего в земной суете принял! — уклонился от ответа Старец. — А только вот что скажу: Строгановы давно поход за Камень замышляют, а ноне пришло такое время, что ежели туды не пойти, так всем здеся головы сложить!
— И я так думаю! — сказал Ермак. — Истинно так!
С этого дня к походу стали готовиться спешно. Вызнавали дороги за Камень, искали толмачей, людей, что ia Камнем бывали... Никто о набеге в открытую не говорил, но о том, что набег будет, догадывались все.
Вызывавший иногда казаков для беседы Строганов прямо ничего не говорил, но на приготовления смотрел как бы сквозь пальцы, а потом стал поминать, как о само собой разумеющемся деле, дескать, сходите, казаки, за Камень, пугнете Кучумку во граде Сибири, глядишь, он свои ковы и оставит!
Казаки чинили амуницию, оружие. Смолили и сушили струги. О том, что готовится набег, догадывались и работные люди.
Рыжий немец как-то позвал Ермака в кузню и торжественно сдернул холст с новенького, только что отлитого ствола пушечки: затинной пищали. На стволе была надпись: «Во граде Каргедане на реке Каме дарю я, Максим Яковлев, сын Строганов, атаману Ермаку лета 7090».
— Вона как! — сказал атаман. — Ну что ж, благодарствуйте, господа честные купцы! Стало быть, идем за Камень...
Кольцо-Гроза
Максим Яковлевич Строганов по горнице похаживал в кафтане бархатном, в портках плисовых, в сапожках сафьяновых, в тафье шелковой, словно великого посла дожидался. И стол за его спиною ломился всяким яством. Поглядывал купец хитро, как мышка из норки. А Ермак к разговору его не неволил. Сидел, как думный дьяк — степенно, здоровенные свои кулаки расправил да на колени ладони положил. Глядел на купца глазами круглыми, вроде бы даже не мигая. Со стороны могло показаться — совсем глупый человек сидит, потому что в глазах ничего не отражается. И сидеть он так может сколь угодно.
И Ермак Максима Строганова «пересидел», тот заговорил первым. Исподволь, умело повел он разговор о том о сем... Ермак молчал, водя за купцом круглыми, вроде бессмысленными глазами.
— Так что же дале делать подумываете? — не выдержал Максим Яковлевич. Не уследил он, как искра чертом метнулась в глазах старого атамана. «Умен ты, Максим Яковлевич! Умен, тароват! Да молод! Не объехать тебе старого казака, не вывести на свой лад, но так будет, как нужно».
— Так ведь расчета ждем, — сказал, как о само собой разумеющемся, атаман.
— Какого расчета? — так и ахнул Максим.
— А как же! — сказал Ермак. — Али ты не слышал, что мы Алея, сына Кучумова, на Чусовой разбили? Стало быть, нам за победу расчет требуется!
— Постой-постой! — закудахтал молодой купец. — Об этом уговора не было!
— Как не было? Мы когда даве рядились, сказывали: пропитание, содержание деньгами и за каждую победу сверх того!.. Аль ты запамятовал? Тут ведь и брат твой был! И руку на том били! Все атаманы подтвердят!
А про себя подумал: «Ведь ты, Максим Яковлевич, меня сюда позвал, чтобы свои резоны выставить да расчет потребовать, а вот к тому, что я сам расчета потребую, ты не готов!»
Не сразу, наболтав много лишнего, сообразил Максим Яковлевич, что Ермак специально его на такой разговор вызвал. А опомнившись, не мог хитрости атамановой не подивиться. А подивившись, понял, что разговаривать с этим человеком как с нанятым работником не следует. Был атаман чуть не вдвое Максима Яковлевича старше... Ну, а казак... так ведь казаки — они разные бывают! Этот, сразу видать, не голутвенный! Не воровской. Сидит как хан.
«Да он хан и есть истинный!» — искоса глянув на Ермака, решил Максим. И сразу же перешел к самому главному, обращаясь теперь к атаману со всем уважением, величая, как боярина, «с вичем».
— А что, Ермак Тимофеевич, ежели я тайную свою думку скажу? Но только промеж двух пар глаз.
— Слушаю, — спокойно сказал Ермак, который именно этого разговора и ждал.
— Ведомо ли тебе, что Государь Иван Васильевич пожаловал нам владение за Камнем? — Ермак молчал. — И батюшка мой там деревни держал и промыслы ставил, а безбожный Кучум все разорил и людей побил. — Ермак молчал. — Так вот я, с братьями вкупе, и призвал вас, тайную думу имея, что вы в те места наведаетесь и обратно их в наше владение вернете.
Ермак выдержал долгое молчание и сказал просто:
— Снаряжай поход.
— Вот и хорошо, вот и ладно! — совсем не по-купечески, а как-то по-ребячьи засуетился Максим Яковлевич. Кликнул приказчика.
Немолодой, худой приказчик, видом и важностью не уступавший московским думным дьякам, пришел с толстой книгой, где было все давно сосчитано, сколько стоит поход за Камень. Прикинул, для надежности, на абаке, сколько всего на шесть сотен казаков примерно будет, и спросил:
— Государь Максим Яковлевич, а на ком кабалы брать станем?
— Какие кабалы? — спросил Ермак.
— А как же, — округлил глаза Максим. — Наше дело купеческое — мы вас ссужаем на поход, а и с похода свой барыш иметь должны. Приказчик правильно говорит: «Егда возвратитися, на ком те припасы по цене взяти?»
— И взяти точно или с лихвой? — присовокупил приказчик.
— А много ли будете лишку брать? — скрывая гнев, спросил Ермак.
— Дело сумнительное! — откровенно сказал приказчик. — Дело опасное, ох какое опасное... И на возвращение благополучное расчет невелик, потому, я думаю, лишку следует втрое положить.
— Стало быть, на каждую деньгу по три взыщете? — уточнил Ермак. — Так ли?
— Убытки больно велики быть могут! — сказал, уже почуя недоброе, Максим. Потому и отвел глаза.
— Стало быть, — сказал Ермак, поднимая и кладя руку на саблю, — ты мне, купец, за каждую голову, ради твоей вотчины сложенную, три головы купеческих, родаков своих, отдашь? А? Теперь вот что я скажу! — грохнул Ермак. — А ты послушай и запомни! Казаки не пуды соляные, не чушки железные -на нас барыша, как на рабах твоих, не будет! А грузиться мы уже начали по запросу! И возьмем сколько надо! И нам лучше видно, как воевать! — И, надевая шапку свою атаманскую, с тумаком на сторону, при-банил: — Ты, купец, чаял воровских людей понаймовать, чтобы с них спросу не было. А ведь я — казак служилый, за мою голову с тебя в Москве спрос будет! Гак что ты нам не препятствуй! Мы сюды воевать пришли, а не торговать! А препятствовать будешь — наплачешься! И не по твоей воле мы за Камень пойдем, а врага в гнезде его разбить, так нам воинский опыт подсказывает! Прощай пока! Прости, коли чего...
