– Ты мог бы держать ее при себе, – сказал Девлин. – Я бы на твоем месте так и сделал.
– Как и все мы, – вставил Монтейт.
– Я – не вы.
А Элис заслуживает, черт возьми, больше уважения.
– Но почему вы расстались? – спросил Фаллингем, потягивая шампанское.
Все остальные выжидающе уставились на Рэйзеби.
– Тебе обязательно нужно это знать? – протянул он, стараясь уйти от ответа.
– Что тебе нужно сделать – так это вернуть ее в свою постель, таких женщин – одна на миллион, – заявил Фаллингем.
– Мне нужно найти жену.
– Ну, одно другому не мешает, – заметил Монтейт.
– Я смотрю на это по-другому, – довольно резко ответил Рэйзеби. Он улыбался, но его улыбка была жесткой, а взгляд – ледяным. Он заметил взгляды, которыми обменялись его друзья, но ему было все равно.
Неловкость момента была сглажена появлением матери Буллфорда, необъятной леди Уилластон.
– Прошу прощения, что прерываю вашу беседу, джентльмены, но, лорд Рэйзеби, мисс Фром вот-вот умрет от голода, так и не дождавшись еды, за которой вы отправились уже довольно давно.
– Мои искренние извинения, мадам. – Рэйзеби поклонился. – Прошу простить, джентльмены…
Взяв тарелку с ближайшего столика, он вернулся к мисс Фром и ее подругам.
На следующий день после пикника гости Элис сидели в ее маленькой гостиной. Она разливала чай по трем фарфоровым чашкам, стоявшим на столике перед ней.
Эллен и Тилли были старыми подругами. Они работали – под именами мисс Верт и мисс Роуз – в печально известном лондонском борделе, где и познакомились с Элис. Это был Дом удовольствий миссис Сильвер, в котором куртизанки облачались в наряды разных цветов и скрывали свои лица за изящными венецианскими масками.
– А ты неплохо устроилась, Элис, – похвалила Тилли, оглядывая комнату широко раскрытыми от удивления глазами. Ее взгляд скользнул по зеркалам и канделябрам с хрустальными подвесками. – Должно быть, Рэйзеби не поскупился на отступные.
Улыбнувшись, Элис передала чашки подругам.
– Разумеется.
– И что тебе удалось у него выудить? Надеюсь, кучу денег и что-нибудь из драгоценностей, – мечтательно протянула Эллен.
Элис вспомнила бриллиантовый браслет, и ей стало не по себе.
– Не скажу, – снова улыбнулась она.
Она не могла сказать им правду. Все знали, что за сделки заключаются между мужчиной и женщиной и как эти отношения оплачиваются. Считалось само собой разумеющимся, что Элис взяла все, до чего смогла дотянуться. На ее месте так поступила бы любая содержанка.
– Он не нарушил контракт? – поинтересовалась Эллен.
– Разумеется, нет.
Элис понятия не имела, что было написано в контракте, скреплявшем их договоренность. Она так и не развернула документ. Он лежал, перевязанный зеленой лентой, в ящике стола на Харт-стрит. Элис хорошо помнила тот день, когда Рэйзеби принес ей контракт, а она отказалась его принимать, пока красная лента, которой скреплялись все юридические документы, не была заменена на другую. Рэйзеби немедленно послал за зеленой лентой и в присутствии Элис лично перевязал ею контракт.
– Не дай этому ублюдку отвертеться, – усмехнулась Эллен.
Но Рэйзеби совсем не пытался отвертеться. Как раз наоборот. Думая об этом, Элис чувствовала, что начинает злиться на него и на себя.
Она отмахнулась от этих мыслей и с улыбкой посмотрела на подруг:
– Когда дело доходит до денег, у меня голова хорошо работает.
Это была правда. Элис подумала о деньгах, которые Рэйзеби давал ей на протяжении всех тех месяцев, что они были вместе. Она почти ничего не тратила на развлечения и безделушки. Определенная сумма регулярно отправлялась матери в Ирландию, а остальное Элис откладывала.
– С мужчинами ты тоже ловко обходишься, – подмигнула Тилли. – С Рэйзеби ты здорово все провернула.
– Да уж, – признала Элис.
– Ты такая умная, Элис.
Тилли вылила чай из чашки в блюдце и отпивала по глоточку, как настоящая леди.
– Благодарю вас, мистер Бромптон. Мы продолжим наш разговор позже, когда вы вернетесь.
Рэйзеби отпустил управляющего и повернулся к Линвуду. Тот стоял у камина и разглядывал портрет отца Рэйзеби, висевший на противоположной стене.
– Я бы зашел в другое время, если бы знал, что ты занят, – сказал Линвуд, поворачиваясь к другу. – Оказывается, ты вызвал Бромптона из поместья.
– Нужно привести дела в порядок… – ответил Рэйзеби, отводя глаза, – перед тем, как жениться.
Наступившую тишину нарушало только тиканье часов.
– Ты на себя не похож, Рэйзеби.
Да и чувствовал он себя не лучшим образом.
– Вот что перспектива брака делает с мужчиной, – попытался отшутиться он. – Кому как не тебе об этом знать.
Линвуд внимательно посмотрел на Рэйзеби, и в его глазах не было ни следа улыбки.
– Мне это чувство незнакомо, – сказал он. – У нас с Венецией все было по-другому.
Рэйзеби подошел к столу, налил бренди в два бокала и протянул один Линвуду.
– Дело не только в этом. Есть что-то еще. Ты очень изменился, – заметил Линвуд, не сводя с него глаз.
Усмехнувшись, Рэйзеби отвернулся.
– Должно быть, ты стареешь, Линвуд, иначе откуда такая тяга к драматизму? Не влияние ли это Байрона?
– Нет.
Они помолчали. Наконец Рэйзеби пожал плечами, признавая правоту друга.
– Может быть, настало время измениться. Мужчина должен взглянуть в лицо своей судьбе. Рано или поздно.
– Должен, но это не означает, что нужно делать это так, как ты.
– Поверь мне, я все делаю правильно, – с мрачной улыбкой ответил Рэйзеби.
– Ходят слухи о тебе и о Харт-стрит.
– Я не могу этому помешать, – коротко ответил он, не желая обсуждать эту тему.
– А Элис?
– Я уже сказал тебе, что между нами все кончено.
В голосе Рэйзеби явственно слышалось раздражение.
Линвуд слишком хорошо знал своего друга, чтобы продолжать и дальше его провоцировать.
Прежде чем пройти в Зеленую Комнату, как в театре обычно называли артистическое фойе, Элис заглянула в гримерку, которую Сара делила с двумя другими актрисами.
– О, Элис, а я еще не готова! Никак не могу уложить волосы. Локоны совсем развились под этим дурацким париком! Только посмотри на них! – пожаловалась Сара.
– Оставь, как есть, Сара! – сказала одна из актрис. – Иначе мы все опоздаем, и Кембл нам этого не простит.
