– Нет. Линвуд ушел, а я решила написать несколько писем.
Венеция не уточняла, куда направился ее муж, но в этом и не было необходимости. И она, и Элис знали, что сегодня вечером у Элмака очередной бал, на котором холостяки присматривают себе невест, и что Линвуд там вместе с Рэйзеби.
– Что-то случилось? – встревоженно спросила Венеция.
– Ничего, – солгала Элис. – Я просто забежала поболтать, вот и все.
– Проходи. Болтать с подругой за чашкой чая куда лучше, чем разгребать кучу деловых писем.
Венеция велела принести чай, сдобные лепешки и джем.
Сейчас, с задернутыми портьерами, гостиная казалась особенно уютной. Подруги пили чай и ели лепешки, хотя Элис была совсем не голодна. Ей вдруг вспомнилось, как долгими зимними ночами они с Рэйзеби поджаривали лепешки на огне, намазывали их толстым слоем масла и ели, забравшись в постель. Масло таяло, стекая по подбородкам и пачкая пальцы. Элис покачала головой, отгоняя прочь ненужные воспоминания.
Подруги говорили о театре, о том, как Венеция скучает по сцене, о спектаклях, о Кембле и общих знакомых, даже позволили себе немного посплетничать.
– Кстати, о слухах, – медленно произнесла Элис. – Интересно… – Она заколебалась, но потом, сделав глубокий вдох, задала наконец вопрос, ради которого пришла к Венеции: – До тебя не доходили какие-нибудь слухи насчет Рэйзеби?
– Какие слухи?
– Ну… о Харт-стрит. – Элис опустила глаза. – Говорят, он оставил себе дом.
– Я ничего об этом не слышала.
Элис пристально посмотрела на подругу, стараясь понять, действительно ли она говорит правду или просто щадит ее чувства.
– Я думаю, что, если и так, этому есть какое-то разумное объяснение.
– Это правда… насчет дома, – пробормотала Элис и покраснела.
Венеция воздержалась от расспросов.
– Каковы бы ни были причины, побудившие Рэйзеби это сделать, я сильно сомневаюсь, что сплетникам они известны.
– Но ты сказала, что ничего не слышала об этом.
– Верно, Элис, не слышала, но вполне могу себе представить. – Венеция с укором посмотрела на подругу. – Я знаю, о чем ты думаешь.
– И о чем же? – Элис взглянула ей в глаза.
– Ты думаешь, что он завел себе новую любовницу, разве не так? – тихо спросила Венеция.
– Нет. Может быть. – Элис зажмурилась и покачала головой. – Я больше не знаю, что думать, Венеция.
– Что бы ни происходило с Рэйзеби, я полагаю, ты можешь быть совершенно уверена, что дело не в новой любовнице.
– Наверное, ты права, – вздохнула Элис. – Конечно, мне не должно быть дела до его жизни, даже если у него каждую ночь новая женщина. Но у меня есть гордость.
Впрочем, гордость была только одной из проблем Элис.
Венеция понимающе кивнула.
– Я лучше пойду.
– Не хочешь еще чаю?
Элис покачала головой:
– Спасибо, Венеция.
Обе знали, что Элис благодарит не за чай.
Элис пыталась выбросить из головы мысли о Рэйзеби и сосредоточиться на своей собственной жизни. Возможная встреча с ним пугала ее, Элис чувствовала, что изменилось в ней, и это было куда важнее, чем все остальное. Она увидела Рэйзеби совсем скоро, через два дня после разговора с Венецией.
Музыкальный вечер в гостиной мистера Форбса был в самом разгаре. Общество собралось многолюдное. Из-за нехватки стульев некоторые джентльмены вынуждены были слушать концерт стоя. Форбс был другом Кембла и довольно богатым человеком, хотя его состояние нельзя было назвать чрезмерным. Все задавались вопросом: как ему удалось завлечь к себе такую замечательную певицу, как Анджелика Каталани? Тяжелый характер этой дивы был притчей во языцех, а гонорары, которые она запрашивала за свои выступления, превосходили возможности многих богатейших людей в стране. Но когда она запела, все присутствующие потрясенно умолкли. Это был голос невероятной чистоты, голос, который Элис определила как хрустальный.
Элис была приглашена к Форбсу вместе с Кемблом и его сестрой, знаменитой трагической актрисой Сарой Сиддонс. Им предоставили лучшие места. Отсюда Элис могла видеть мадам Каталани и в полной мере наслаждаться волшебной музыкой. Она старалась думать только о певице и ее искусстве, а не о Рэйзеби. Он сидел в дальнем конце комнаты, рядом со своей спутницей мисс Олтроп.
На коленях у Элис лежала красиво оформленная программка. Перед началом концерта актриса старательно делала вид, что изучает листок, беседовала с Кемблом и миссис Сиддонс. Как и предполагала Элис, Кембл не отказал себе в удовольствии пройтись по списку исполняемых музыкальных произведений и высказать свое мнение по поводу каждого из них. Элис улыбалась, слушала, время от времени вставляла несколько слов, понимая, что Рэйзеби может посмотреть на нее в любой момент. Поэтому так важно было показать ему, что она прекрасно проводит время. Без него.
Элис думала, что, когда концерт начнется, она почувствует облегчение – не надо будет улыбаться и поддерживать разговор, ей удастся всецело сосредоточиться на музыке. Однако, когда мадам Каталани запела, легче Элис не стало. Напротив…
Голос певицы поистине завораживал и так проникал в душу, что Элис вдруг охватила буря эмоций. Это были чувства, которым нельзя было поддаваться. Элис огляделась в поисках чего-то, что могло бы как-то отвлечь ее от опасных мыслей, но все, что она видела, – стены, окрашенные в модный нынче красный цвет.
Гости наградили певицу бурными аплодисментами. Улыбаясь и хлопая в ладоши что было сил, Кембл повернулся к Элис и кивнул ей. Она заставила себя улыбнуться в ответ и тоже зааплодировала. Но потом мадам Каталани снова запела, и песня ее была такой проникновенной, что с легкостью преодолела заслоны, выставленные Элис. Музыка глубоко тронула ее и заставила думать о том, о чем она думать не хотела.
О Рэйзеби.
Элис опустила глаза на программку, лежащую у нее на коленях, но прекрасный голос звучал, переворачивая все в душе Элис. Мысль о том, что Рэйзеби сидит за ее спиной с другой женщиной, неотвязно преследовала, мучила ее. Элис почувствовала, что задыхается.
Она склонилась к Кемблу и прошептала ему на ухо:
– Простите, мистер Кембл, я выйду на несколько минут. Скоро вернусь.
Кембл рассеянно кивнул, не отрывая глаз от мадам Каталани.
Не глядя по сторонам, Элис вышла из комнаты.
Волшебный голос мадам Каталани не мешал Рэйзеби наблюдать за Элис. Он видел, как она вышла из гостиной, а несколько мгновений спустя в дверь выскользнула тощая фигура Куигли. Каталани все пела и пела, публика неотрывно смотрела на нее, не замечая ничего вокруг.
Шепотом извинившись перед мисс Олтроп, Рэйзеби встал и вышел из комнаты.
Холл был пуст. Не видно было ни лакеев, ни горничных. Отсюда голос Каталани казался чуть приглушенным и звучал мягче. На лестнице послышались тихие шаги. Он двинулся следом, поднялся этажом выше и увидел в конце коридора спину Куигли, исчезающего за дверью, ведущей в дамскую комнату. Глаза Рэйзеби сузились.
