Книга Цветок в пыли. Месть и закон, страница 107. Автор книги Никита Галин, Владимир Яцкевич

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Цветок в пыли. Месть и закон»

Cтраница 107

— Какую пользу принесет кровопролитие? — покачав седой головой, спросил древний старик-сапожник. — Разум — тоже один из способов борьбы.

— Может быть, ты и прав, старик, — вздохнул Тхакур, — но поверь, что склонить головы перед злодеем — это скорее трусость, чем разум.

— Правильно! — поддержал кто-то из толпы под одобрительные крики тех, кто помоложе и чья гордость еще не успела поникнуть под давлением унизительной жизни.

Староста гневно посмотрел туда, откуда донеслись крики. Этот безумец вербует сторонников для своей глупой войны! Если так пойдет и дальше, он будет диктовать тут свою волю.

— Тот, кто не склоняет головы, рискует потерять ее, — сказал он, вложив в эти слова всю свою ненависть.

— Ничто не заставит меня склонить голову. Пока я жив, я буду с гордостью ее носить. Я буду бороться, чего бы это ни стоило, — ответил ему Тхакур.

Он не стал бы так выражаться, если бы говорил в эту минуту только со старостой, честолюбие и желание любой ценой сохранить власть которого были ему хорошо известны. Он говорил сейчас со всей площадью и давал ей клятву — клятву бороться и победить.

— Это твое личное дело! — закричал староста. — А что будет с нами, если они останутся в деревне?

Он махнул рукой в сторону Виру и Джая, все более неуютно чувствовавших себя под настороженными взглядами крестьян.

Виру решил, что пришло время и ему сказать то, что он думает.

— Габбар все равно не оставит вас в покое, — усмехнулся он, засовывая руки в карманы. — Но если вы считаете, что этим спасете ваших детей… Мы согласны.

В ответ на его слова Басанти охнула и закрыла лицо руками. Ее мир рушился на глазах: только что не стало брата, а теперь то же самое грозит человеку, которого в мечтах она уже видела спутником своей жизни. Его выдадут Габбару, чтоб спасти деревню со всеми этими трусами, живущими здесь. Они не в состоянии помочь себе сами, а теперь еще решили выдать тех, кто бескорыстно за это взялся. Что может быть отвратительнее неблагодарности и предательства?

— К нашему сожалению — это неизбежно, — не унимался долговязый. — Мы не можем больше нести такой тяжкий груз.

Люди вокруг молчали. Басанти с тоской перебегала глазами с одного лица на другое, чтобы убедиться — в этой деревне не осталось настоящих мужчин. Видно, ей придется самой сказать им, что она думает о их низости.

Но в эту минуту, будто не желая уступать это право женщине, поднялся ее старый дед и, выпрямив согнутую спину, спросил:

— Ну, кто это больше не может нести этот груз?

Он обернулся в сторону говорившего, будто хотел получше рассмотреть страдальца, и под тяжелым взглядом его слепых глаз долговязый поневоле отступил назад и спрятался за спины стоявших рядом.

— Знаете ли вы, какая самая большая тяжесть в мире? — продолжал старик. — Гроб с телом внука на плечах деда. Нет ничего тяжелее такого груза. И я, старый человек, несу его. А вы… Из-за одного несчастья готовы опустить руки.

Наччи покачал головой — в этом жесте была не укоризна, а только боль и стыд за всех тех, кто стоял, не проявляя никакого желания защитить свою честь и честь деревни, и ждал, когда староста и другие отдадут беззащитных людей убийцам.

— Братья! — голос Наччи зазвучал с такой энергией, как никогда со времен далекой молодости, будто судьба вернула ему немного сил, чтобы он смог совершить этот последний поступок человека и мужчины. — Лучше умереть с честью, чем жить с позором. Я потерял любимого внука, но все равно — прошу этих молодых людей остаться в нашей деревне. Если они согласятся жить среди таких, как мы…

Если бы посреди ясного дня грянул гром — это не произвело бы на рамгарцев такого впечатления. Старый слепой Наччи как будто открыл шлюз, в который хлынуло все хорошее, что было в его односельчанах, но что сдерживалось — страхом ли, обычной ли крестьянской осторожностью и ожиданием худшего, подражанием ли «здравому смыслу» тех, кому, как старосте, дана была над ними власть.

Со всех сторон полились на Джая, Виру и Тхакура выражения приязни, благодарности и даже восхищения. Их благодарили за то, что они вступили в войну не на жизнь, а на смерть с Габбаром, за то, что ставят интересы деревни выше своих, и еще за что-то, чего и не было, но что в это мгновение рамгарцы считали их реальными заслугами.

Никто и не обратил внимания, как, презрительно усмехаясь, ушел староста, всем своим видом показывая, что сделал все, что мог для предотвращения кровопролития. Вы были так глупы, что предпочли другого с его безумством — пожинайте же плоды своих решений без него. Кто поел соли — будет пить!

В пылу обуявшего рамгарцев раскаяния они были заняты только своими новыми героями. Как уводила Басанти своего деда, нетвердой походкой побредшего к дому, они тоже не заметили. Четверо парней осторожно внесли в дом труп и оставили родных наедине со своим горем.

А через два дня на деревенском шмашане, месте сожжения мертвых, у реки запылало сразу два костра — дед не смог пережить внука, боль оказалась непосильной.

Басанти стояла у каменной платформы, на которой догорали останки тех, кто составлял ее семью. Больше никого из близких у нее не было. Рядом с ней выстроилась наехавшая из разных мест родня, демонстрирующая всей округе обильные слезы. Басанти не плакала.

— Не знаю даже, кого больше жалко, деда или Рави, — задумчиво сказала она Виру, с трудом пробившемуся через ряды сопротивляющихся такому вторжению родственников.

— Что ты говоришь, полоумная! — зашикала на нее мансурская тетка. — Наччи жизнь прожил, в его годы умереть — счастье!

— Счастье? — с удивлением переспросила Басанти. — Я сама бы смеялась на его похоронах, как принято по обычаю, если бы Рави хоть на пять минут пережил его, но теперь?! Счастье — умереть в окружении детей и внуков — живых и невредимых. А так… Каково ему было знать, что сына нет, невестки нет, внук убит, а единственную внучку он оставляет одну?

— Одну? А я? — возмутилась тетка. — Завтра же переедешь ко мне, в мой дом!

— Нет, что уж вам точно не удастся, так это затащить меня в ваше сонное царство, — спокойно покачала головой Басанти.

Тетка ясно расслышала в ее тихом голосе нечто такое, что заставило ее прекратить всякие разговоры на эту тему.

«Все в этой семье — сумасшедшие, — с раздражением подумала она. — И кто только захочет жениться на этой ненормальной девчонке?»

Глава тридцать четвертая

Долгий век банды Габбара во многом объяснялся тем, что найти его в горах было совсем не так просто. Вот и на этот раз разбойники исчезли — то ли ушли развлекаться в соседний район, то ли отдыхали где-нибудь на новом месте так высоко в горах, что даже пастухи их не встречали. Покажись они хоть кому-нибудь, Тхакур узнал бы непременно — каждый, кто еще недавно думал лишь о своей шкуре, теперь считал долгом помогать ему, стать его глазами и ушами, если уж нельзя стать верной рукой, держащей оружие.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация