— Приступайте! — скомандовала Малти.
На счет «десять» два пустых стакана со стуком были поставлены на стол.
— Я выпил! — выпалил Рошан.
— Я выпил! — выпалил и Рамеш.
— Что ж, — подвела итог состязанию Малти. — Молоко вы выпили одновременно.
Она улыбнулась. Этот мальчишка, Рошан, ей определенно нравился.
— Знаешь, Рошан, — сказала она. — Ты можешь приходить к нам каждый день, если хочешь.
— Правда, он хороший? — спросил Рамеш, довольный тем, что его друг понравился матери.
— Да, хороший, — сказала Малти с улыбкой.
Рошан, смущенный, покраснел, но его смущение осталось незамеченным, потому что в дом вошел Махеш, и Рамеш закричал, вскочив из-за стола:
— Папа приехал!
Он бросился навстречу отцу и повис на его шее.
— Как дела, малыш?
— Хорошо, папочка.
— А в школе? Оценки хорошие?
— Да.
— Вот какой ты молодец! А не покататься ли нам по этому случаю на машине, а?
— Вот здорово! — сказал Рамеш. — Но я хочу ехать вместе с другом.
Махеш повернул голову, встретился взглядом с Рошаном — тот вежливо поприветствовал судью — и узнал этого мальчика. Конечно, это его он видел в кабинете директора школы. У него ведь нет родителей, насколько ему помнится. Махеш поморщился.
— Рамеш! — сказал он. — Почему этот мальчик в нашем доме?
— Он мой друг, — сказал Рамеш и добавил для большей убедительности. — Лучший друг!
— Ты не должен с ним дружить, — сказал Махеш жестко, нимало не заботясь, что Рошан слышит его слова. — И не приводи его к нам никогда! Слышишь?
— Почему?
Рошан побледнел и отложил в сторону яблоко, которое ему дала Малти.
— Потому что эта дружба не принесет тебе ничего хорошего, — сказал Махеш.
Вошла Малти, она слышала последнюю фразу, но ничего не понимала.
— Что такое? — спросила она у мужа.
— Дорогая! — сказал Махеш, стараясь говорить как можно мягче. — Этот мальчик запятнан.
— Это неправда! — воскликнул Рамеш, желая хоть что-нибудь исправить. — Он очень хороший!
— Ты еще слишком мал, — все так же мягко сказал Махеш. — И не можешь всего понять. Вот у тебя, например, есть папа и мама. А кто его родители? Это никому не известно.
Ему, наверное, и самому был неприятен этот разговор, и он хотел закончить его как можно скорее.
— Этот мальчик незаконнорожденный, — сказал Махеш. — И поэтому не приводи его больше никогда.
Он вдруг сорвался и воскликнул, словно кто-то пытался ему перечить:
— А если ты его все-таки приведешь, я тебя накажу, Рамеш!
Бледный Рошан медленно встал из-за стола, — никто и не пытался его удерживать — и пошел к выходу.
— Рошан! — не выдержал Рамеш. — Подожди, не уходи!
Отец пытался его удержать, но Рамеш вырвался. Он настиг друга у самых дверей, встал перед ним, загораживая выход. На глазах Рамеша блестели слезы.
— Рамеш! — требовательно крикнул отец. — Вернись!
Возраст Рамеша — это возраст подчинения. Он не смел ослушаться отца, сделал шаг в сторону, освобождая дорогу Рошану.
Рошан вышел. Он не плакал, но ни кровинки не было в его лице.
«Я БОЛЬШЕ НЕ ХОЧУ ТАК ЖИТЬ!»
Рошан научился сносить обиды. Он чувствовал, что нередко сверстники относятся к нему с предубеждением, и старался не обращать на это внимание. Ведь и дядя Абдул говорил ему, что его обидчики — это глупые люди и нечего их слушать.
Но сегодня жестокие слова были произнесены не мальчишками, а самим судьей Капуром, взрослым человеком, а к словам взрослых Рошан привык относиться серьезно. Происшедшее в доме судьи Капура настолько потрясло Рошана, что он шел сейчас, не разбирая дороги.
Он не плакал, нет. Но солнце померкло, краски жизни поблекли, все вокруг было окрашено в сплошной черный цвет.
Значит, он и вправду не такой, как все? И дядя Абдул обманывал его, когда успокаивал?
— Ах, дядя, дядя, — шептал Рошан печально.
То, что сам он считал лишь выходками глупых мальчишек, оказалось правдой. Уж если сам судья Капур, уважаемый человек, назвал его незаконнорожденным и запретил своему сыну встречаться с ним, значит, все правда.
Это открытие потрясло его. Так бывает, Когда ребенок живет в счастливом неведении, и вдруг ему открывается тайна — неприглядная и страшная, и он узнает изнанку жизни, тщательно скрываемую взрослыми до поры до времени. Приходит миг — и ты узнаешь правду и остаешься один на один со своей бедой.
Сосед увидел Рошана, улыбнулся ему приветливо, и тут же улыбка его погасла, потому что Рошан прошел мимо, не поздоровавшись и даже, кажется, не заметив соседа.
Старый Абдул был дома. Он чинил свою латаную-перелатанную одежду, надеясь продлить ей жизнь еще хотя бы на немного. Когда Рошан вошел, Абдул отложил шитье в сторону, сказал ласково:
— А, это ты. Проходи, сынок.
Но Рошан остался стоять в дверях. На его лице было страдание.
— Дядя! Ответь мне — у меня есть мама и папа?
Абдул посмотрел на мальчика внимательно.
— Твой папа — это я, — осторожно сказал он после паузы.
— Нет! — выкрикнул Рошан. — Ты мне не папа! У меня нет ни отца, ни матери!
Он готов был уже разрыдаться и держался из последних сил.
— Что с тобой сегодня? — спросил старик как можно мягче. — Кто тебя обидел?
Его сердце разрывалось от жалости к мальчику.
— Ты меня обидел! — воскликнул Рошан. — Ты! Ты обманывал меня! А ведь у меня нет никого! Ни мамы нет, ни папы. А ты — просто дядя Абдул. Где мои родители? Откуда я взялся?
Он уже не мог больше сдерживаться и горько разрыдался.
— Ответь, ответь мне! — молил Рошан.
Абдул помрачнел. Он понял, что наступил тот момент, когда правду скрывать бессмысленно. Солгать сейчас — значило оттолкнуть от себя мальчика.
— Послушай меня, Рошан, — старик говорил с усилием. — Ты уже взрослый и имеешь право знать правду. Тебе не посчастливилось, мой мальчик. Ты — незаконнорожденный, и это клеймо тебе предстоит пронести через всю твою жизнь. Я нашел тебя в лесу. Кто твои родители? Я не знаю, поверь. Но это по их вине ты не знал ни материнской, ни отцовской любви.
— Неужели я буду мучиться всю жизнь?! — воскликнул Рошан.
— Тебе придется терпеливо сносить насмешки и оскорбления, — сказал Абдул.
— Что же мне делать, дядя, скажи! Я больше не хочу так жить!
