Когда я подошёл, то разобрался, о чём был спор. В салоне самолёта, как выяснилось, присутствовали два генерал-майора и один контр-адмирал. Это его мы из Новороссийска забирали, я думал, там генерал будет. Тут же удалось узнать, что все трое были из разных ведомств и друг с другом не пресекались, то есть старшего над другими не было, в должностях считай, равнозначны, а спор был в том кто командовать будет. Кому что. Совсем охренели, даже не ожидал.
Вся эта свара возмутила меня до глубины души. Ворвавшись в центр группы командиров, я заорал в возмущении:
— Да вы совсем обалдели?! Мы в тылу врага, в глубоком тылу, нужно собираться, и уходить, а вы свару устроили. Да какие вы командиры? Как дети честно слово, вас от мальчишек отличает только то, что члены больше и игрушки настоящие. Значит так, я знаю, как нам добраться до своих, не свой опыт, чужой, но у меня он есть. Да, по летней компании, не зимней, но проблем я не вижу, справлюсь. Всё же охотник, сын лесника. Поэтому сообщаю такую новость. С вами ухарями я не пойду, погубите всех, поэтому пойду один, в этом случае выйти к своим смогу со стопроцентной уверенностью. Это если один пойду или сам командовать над вами буду. Там процентов шестьдесят-семьдесят, всё от случайностей зависит. Поэтому говорю. Я ухожу, кто хочет выжить и оказаться у своих, прошу за мной, кто решит остаться, девяносто процентов или замёрзнет тут или угодит в плен. Десять процентов это то, что вы партизан найдёте. Но я бы на это не рассчитывал, раньше или замёрзните или к немцам в руки попадётесь. Всё что хотел, сказал, думайте.
Оставив шокированную моими речами группу командиров стоять на месте, я вернулся к летунам. Кстати, как таковых погибших не было, у штурмана касательное ранении головы и плеча, у двоих пассажиров переломы, у обоих руки сломаны. Ещё у одного пулевая рана была на руке. Это в луже его крови я умудрился поскользнуться. Всех уже осмотрели, один из командиров настоящим военврачом оказался, они все получили или ещё получали медицинскую помощь. Закончив с тремя командирами военврач как раз осматривал ранения штурмана, успокаивая того что ничего серьёзного нет. Лёгкая контузия от ранения в голову, пару дней постельного режима.
— Я слышал, о чём ты говорил, — сказал военврач, продолжая осмотр ранения плеча. — Знаешь, я бы пошёл с тобой. Уверенности у тебя в своих силах больше чем у всех остальных вместе взятых. И ты действительно знаешь, как выжить в этих лесах. Я городской, лес меня пугает.
— За свой экипаж говорю также, — встал Веретенников. — Мы с тобой идём, если командиры не договорятся. Пусть они старше меня по званию и я обязан подчиняться, но никого среди них из ВВС нет, так что если что, думаю, удастся избежать трибунала при возвращении.
— Вот и ладно. Справимся парни.
— Партизан будем искать? — сразу уточнил стрелок, видимо опередив других.
Я кивнул, и мельком оглянувшись на продолжавших спор командиров, ответил:
— Да. Свяжемся с Большой землёй и постараемся вызывать самолёт. Думаю, вывезут быстро… О, что-то всё же решили, договорились.
Тот мой спич слушавших меня командиров, сперва изрядно позабавил, особенно одного дивизионного комиссара, когда я про большие члены заговорил, а потом только мрачно на меня смотрели. Ведь правду говорил не в бровь да в глаз, как говорится. По больному бил. Подбежавший капитан, один из свиты генерала-майора артиллерии, позвал всех нас в круг, особенно меня.
Конечно же, глупо было бы думать, что вот так меня поставят во главе, однако мысль я им вложил, что без меня им некуда. Ну, то есть очень нужный человек со своими инструментами. Ещё бы, на толпу в восемнадцать харь один авиационный пулемёт, один автомат и моя мелкокалиберная винтовка, за то краткоствола хватает. У всех есть, даже у меня. Но я имел в виду то, что у меня есть эта винтовка, запас патронов, я умею ею пользоваться, есть лайки, и все вместе мы неплохая охотничья группа. То есть вопрос с продовольствием остро не стоит, а он встанет. Как раз запасов как тактовых и не было. Если собрать всё что было в сидорах пассажиров и шоколада лётчиков, то максимум на два дня. Я вот со своими запасами был на втором месте, у меня были две банки с тушёнкой, полкило крупы, полкило гороха, сухарей два кило, соль и сахар, немного чая. Ах да, ещё завёрнуты в материю три пирожка с капустой, поварихи дали, вдруг в полёте проголодаюсь. Но всех перепрыгнул, меня в том числе, один из полковников. У него запасов больше было. Восемнадцать банок сгущёнки и полкило галет, и всё. А с посудой совсем швах, у шести нашлись фляжки, причём отнюдь не с водой, их все по приказу передали военврачу, но не было посуды. Ложки я не считаю, они у всех были. Вот у меня был котелок на три литра, своя глубокая тарелка, миски лаек и кружка. Большая, литровая, я в ней воду для чая и кипячу. А так запасов почти что и нет. Некоторые ругались, лучше бы на «Г-3» летели, транспортной версии бомбардировщика «ТБ-3». Там дует из всех щелей, бушлаты и тулупы выдают, чтобы не помёрзли, а тут в «Юнкерсе» было достаточно тепло, как и в «Дугласе», комфортабельный салон, в шинелях летели. Юг как-никак. У летчиков ладно, меховые комбинезоны, а все остальные в шинелях. Я один тулуп имею, но на него никто не зариться, детский, по размеру только мне подходил.
Если раньше во время полёта старших в салоне не было, все пассажиры и в принципе общались дружески, то после не долгих споров страшим стал генерал-майор Росляков, начальник артиллерии одной из армий что обороняли побережье Чёрного моря со стороны Новороссийска. После того как было определено с продовольствием и запасами в принципе, сразу стали решать куда идти. Я за это время сообщил по честному что имею, слушал всё это краем ухо, задумчиво рассматривая небо. Оно очистилось было видно звёзды, и туманная дымка вдали. Да я понимаю, что ночью эту дымку не рассмотреть, но всё же она была видна. Да и не так темно было благодаря искрившемуся снегу вокруг, с некоторым трудом черты лица рассмотреть можно было, силуэты вдали, так что серая мгла вокруг имелась, но полноценной ночью не назовёшь. Как в принципе и бывает зимой, когда есть подсветка из звёзд, как это было сегодня. Сейчас. И боюсь, это будет длиться недолго.
— Уходить надо, — негромко сказал я, но меня услышали.
— Что ты сказал? — резко обернувшись в мою сторону, спросил Росляков.
— Уходить надо. Буря идёт. Утром начнётся, когда рассветёт, сильный снегопад, ветер. В общем, ничего хорошего. Лучше бы нам к этому моменту найти подходящее убежище. Было бы больше снега в лесу, я бы предложил отстроить снежные дома, нарезав кирпичи плотного снега, в них шансов выжить больше, но снега мало, даже по колено редкость. Под Москвой снега куда больше выпало за последние дни, в некоторых местах и по пояс нанесло.
— Сколько у нас времени и как долго будет длиться буря?
— Точно не скажу. Тут в этом у меня отец специалист. По цветным оттенкам неба точно бы сказал, когда и сколько, никогда не ошибается. А я тут не большой специалист, можно сказать, откровенно слаб. Могу только сказать, стоит поторопиться и уходить немедленно. Лес большой, заимки и охотничьи домики в нём должны быть. Отыщем такой, устроимся. Да ещё к буре нужно подготовиться. Мне помощники нужны. Один, или два, лучше из тех, кто знает, что такое охота, особенно ночная.
